Шрифт:
«Символ раковины означает…»
Я зевнул. Точнее, это Попрыгунья зевнула – несмотря на все ее старания, ей явно было скучно. Снаружи сияло солнышко. Небо было невероятно голубым, и казалось, что это навсегда. Я такого неба не видел с тех пор, как солнце было проглочено волком Сколом [40] . И на фоне голубого неба тот холм за окном, на который я еще раньше обратил внимание, казался похожим на некую цитадель, невольно вызывая у меня ностальгические воспоминания о нашей Небесной Цитадели, тоже построенной на вершине холма. И меня вдруг охватила такая свирепая тоска по Асгарду, что я даже немного испугался. Я все смотрел и смотрел в окно, и вскоре мне стала казаться знакомой даже сама линия горизонта, где виднелась гряда гор, вершины которых словно плыли в вышине над слоем летних облаков… Что это? Просто какое-то яркое воспоминание? Или сон?
40
Волк из стаи чудовищного волка Фенрира (возможно, его сын); эти волки проглатывают солнце и луну, после чего на три года наступает «великанская зима», предшествующая Рагнарёку. Впрочем, в некоторых мифах говорится, что солнце и луну проглотил сам Фенрир, сын Локи от великанши Ангрбоды.
В животе у меня заурчало от голода, но и на это Попрыгунья внимания не обратила.
«Я понимаю, – сказал я, – ты надеешься уморить меня голодом, чтобы заставить убраться из твоего тела, но учти: до этого я вполне могу умереть и просто от скуки».
Попрыгунья не выдержала и тихонько фыркнула. «Можешь мне поверить, – сказала она, – если бы сейчас я могла быть не здесь, а где-то в другом месте…»
И тут я вдруг увидел это. А может, Попрыгунья увидела. Кто-то небрежным почерком начертал этот знак прямо в небесах. И он был очень хорошо виден в наше окно. И чрезвычайно похож на тот, который сразу бросился мне в глаза, едва я попал в игру «Asgard!». Я среагировал мгновенно и абсолютно инстинктивно: с бешено бьющимся сердцем я вскочил на ноги…
«Ради бога, сядь! Что это ты делаешь?» – взвыла Попрыгунья.
Но я ее почти не слышал. Передо мной в небесах сияла руна, столь же непобедимая, как солнечный свет! Руна была мне не знакома, однако свет от нее исходил ослепительный – так сверкает под солнцем только что выпавший снег.
Х
«Руна! – Сердце молотом стучало у меня в груди. – Руна!»
«Да в чем дело, наконец? Сядь немедленно, идиот чертов!»
От волнения у меня заложило уши, так что отчаянные вопли Попрыгуньи до меня попросту не долетали. Испытанное мною потрясение было невероятно сильным, почти невыносимым. В голове стоял звон, грудь жгло, как огнем. Это же наверняка что-то значит! Просто должно значить! Я пошатнулся и невольно выбросил вперед руки, пытаясь предотвратить собственное падение. Листы бумаги и письменные принадлежности во все стороны разлетелись по полированному полу.
«Руна! Руна!»
И тут до меня дошло, что Попрыгунья давно уже тщетно пытается привлечь мое внимание, но ее крики доносились как бы из другого мира. «Это же просто горячий воздух оставляет в небе такие следы! – кричала она. – Никакая это не руна! Сядь на место, Локи, черт тебя побери! Пожалуйста, сядь!»
Я понемногу пришел в себя и, растерянно хлопая глазами, понял, что столбом застыл у окна, а все на меня смотрят. Чувствовалось, что бедная Попрыгунья просто сгорает от стыда, мечтая свернуться в клубок внутри нашего общего мысленного пространства и стать невидимой. Сидевшая передо мной Стелла обернулась и наблюдала за происходящим со странным смешанным выражением отвращения и умиления. А тип в твидовом пиджаке смотрел на меня так, словно боялся, что я вот-вот взорвусь.
– Жозефина Лукас? Вы что, нездоровы?
В последний раз я был вот так же выставлен на всеобщее обозрение перед высоким троном Одина, когда асы злобно судили меня за кражу яблок Идунн [41] . Я огляделся. Все ученики давно перестали писать и дружно уставились на меня. Я наклонился, собрал бумаги и письменные принадлежности, которые сшиб со стола, и как ни в чем не бывало сказал:
– Э-э-э… простите, я нечаянно. У меня просто ноги немного затекли.
После чего я снова преспокойно уселся и, услышав, как за соседним столом кто-то пробурчал себе под нос: «Вот уродина!», почувствовал, что лицо мое вспыхнуло от гнева и стыда.
41
Собственно, Локи украл Идунн вместе с ее золотыми молодильными яблоками, чтобы, во-первых, выполнить требование волшебника Тьяцци, угрожавшего его жизни, а во-вторых, насолить асам, которые с исчезновением молодильных яблок стали стремительно стареть.
Стелла одарила меня понимающей усмешкой – сочувствие, смешанное с презрением. Я обратил внимание, что она, готовясь к экзамену, аккуратно подобрала свои патлы. За ушами у нее поблескивали маленькие заколки для волос в виде единорогов.
«Ну все, ублюдок. С меня довольно. – В голосе Попрыгуньи слышалось какое-то зловещее спокойствие. – Посмотрим, как ты без меня обойдешься».
Затем наступила тишина. Попрыгунья исчезла. Ни словечка. Ни всхлипа. Ни малейших признаков ее существования в нашем с ней общем теле. Собственно, именно к этому я с самого начала так страстно и стремился, однако ощущение оказалось отнюдь не таким приятным.
«Эй, Попрыгунья, ты где?»
Руна, начертанная в небесах, постепенно расплывалась и меркла. Она и впрямь оказалась просто следом от пролетевшего самолета. Ну конечно, чем еще она могла оказаться? И меня опять охватили эти проклятые человеческие эмоции: ощущение униженности, беспомощность, стыд.
«Попрыгунья, отзовись, у тебя все в порядке?»
Молчание. Абсолютное молчание. Моя хозяйка, похоже, спряталась где-то в самой глубине нашего общего мысленного пространства, и перед собой я не видел ничего, кроме закрытых дверей и погруженных в глубокую тень коридоров. Но где-то там, за этими запертыми дверями, как мне показалось, слышались ее приглушенные рыдания.
«Слушай, Попрыгунья, извини, я же не знал».
Теперь в моей душе бушевала настоящая буря эмоций. К ним прибавились страх и мучительные угрызения совести.
«Попрыгунья, выходи. Мне правда очень жаль».
Я попытался заставить ее руки работать – взять ручку и начать писать. «Символ раковины означает… Символ раковины…» Но прежнее вдохновение к Попрыгунье не возвращалось. Ручка бессильно застыла у нее меж пальцев. Начатая фраза так и осталась незавершенной.
Я предпринял новую попытку, понимая, что все это почему-то очень для нее важно, в том числе и этот экзамен, при всей его абсурдности.