Впрочем, довольно воспоминаний. Меньше всего мне сейчас хотелось вспоминать Асгард. Асгард утрачен, он оживает лишь во сне или во второсортных волшебствах вроде той игры. Я выдвинулся на танцпол, ища глазами Маргарет, но не находя ее. Вокруг вздымались волны разгоряченных тел, и я, понятия не имея о том, какой танец моден в этих местах, вдруг понял, что невольно начинаю двигаться, повинуясь ритму грохочущей музыки. Попрыгунья, видимо, танцевала неважно – это я понял, порывшись в ее воспоминаниях, замутненных, правда, уверенностью в собственной неловкости и боязнью насмешки. У меня подобных страхов, разумеется, не было и в помине. Я даже в теле семнадцатилетней девочки чувствовал себя совершенно неотразимым.

Честно говоря, особого умения для подобных танцев и не требовалось. Нужно было просто полностью отдаться ритму, позволяя громогласной музыке нести тебя подобно огненной реке. Сначала можно было даже почти не двигаться, а потом, опять же следуя мелодии, двигать руками, ногами, бедрами, начинать понемногу улыбаться, а потом и смеяться в полный голос под эту музыку, грохочущую, как лава, сверкающую искрами, как магическое заклятие, и заставляющую тебя танцевать вместе со всеми. И я танцевал.

И у меня вроде бы получалось неплохо. Танцующие вокруг меня все время менялись, одни приходили, другие уходили. Большинство были очень молоды; многие – весьма привлекательны. Ко мне то и дело подходили молодые люди, приглашая потанцевать, и некоторые угощали меня выпивкой. А один нежно меня обнял, и мы с ним исполнили некий медленный танец (он был недурен, но я-то, разумеется, куда лучше!), и все это время я высматривал в зале Маргарет.

Наконец я ее заметил. Она сменила свое желтенькое платье на шорты из коротко обрезанных джинсов и крестьянскую блузу, а волосы стянула на затылке в хвост. В ушах у нее покачивались стеклянные серьги в виде веточек с вишнями. Я помахал ей рукой, она это заметила, улыбнулась и сразу же подошла ко мне.

– А у тебя отлично получается! – крикнула она мне в ухо, перекрывая грохот музыки.

Я положил руку ей на шею под затылком и сказал:

– Давай теперь потанцуем вдвоем.

Не помню уж, как долго мы танцевали. Кожа у Маргарет была теплая, глаза ярко сияли, и от нее чудесно пахло – ванилью и розами. Сперва мы скакали в танце как сумасшедшие – кружились подпрыгивали, хохотали. Она была хороша – я был еще лучше; на нас все смотрели, хлопали в ладоши, подбадривали криками. Затем свет в зале несколько притушили, заиграла более медленная музыка, и толпа молодых людей стала понемногу рассеиваться. А под конец мне уже стало казаться, что в зале остались только мы двое; мы тихонько покачивались в такт музыке, переплетя пальцы рук, и голова Маргарет касалась моего плеча.

Я понимаю: все это, должно быть, звучит довольно дико. И оправдать свое поведение я могу только тем, что, безусловно, был несколько не в себе. Возбуждение, вызванное столь долгожданным пребыванием во плоти; непривычные огни вокруг, непривычные звуки; близость теплого тела Маргарет, аромат ее волос и кожи – пожалуй, этого было более чем достаточно, чтобы я немного свихнулся. К тому же я теперь чувствовал себя свободным от Попрыгуньи – от ее тревог, от ее ненадежности, от ее странных желаний и навязчивых идей, – и мог совершенно спокойно наслаждаться этим дивным даром – жизнью, чудесно проведенным днем и мимолетными мгновениями в обществе Маргарет.

– Здесь очень приятно, – сказала она, – но я знаю местечко и получше.

– Правда?

– Там тоже как бы танцуют, но только с огнем.

Я мог бы возразить, что она уже танцует с огнем, однако ее слова меня заинтриговали. Идея танцем с огнем звучала и впрямь круто, я даже начинал думать, уж не является ли это выражение эвфемизмом понятия «секс».

– Для этого мы обычно поднимаемся на Замковый Холм, – продолжала Маргарет. – Разумеется, только когда стемнеет. Там нам никто помешать не может. Этот танец мы называем «огненная пряжа». Вот чем я действительно люблю заниматься. Иногда я и одна хожу на Холм и подолгу там тренируюсь.

Звучало весьма завлекательно, и я попросил:

– Расскажи подробней.

Оказывается, никаким эвфемизмом слова «секс» это не было. Но все равно очень меня заинтересовало. Огонь – вот то единственное божество, которое никогда не выходит из моды. И получалось, что Маргарет и ее друзья невольно, даже не подозревая об этом, уже много лет поклоняются мне, сыну Муспелля – хоть я сейчас и пребывал в ином воплощении – посредством своего «огнепрядения».

Я слушал, как Маргарет рассказывает о «танцующих с огнем», о том, какими палками и пои [43] они пользуются, какие красивые и опасные у них ритуалы. Меня эти рассказы так возбуждали, что пришлось сказать себе: «Держи себя в руках, Локи. Иначе ты, огненный демон, можешь и влюбиться».

Я мельком заглянул в Книгу Лиц: Маргарет Браун, она же Мег. Возраст: 21. Профессия: помощница пекаря. Любимый цвет: лимонно-желтый. Любимый фильм: «Шоколад». Нравится: «огнепрядение», звезды, дождь, выдры, подсолнухи, кошки, море. Любимая еда: торт с вишнями. Любимая фантазия…

Мег, подняв глаза, посмотрела прямо на меня. И все мое взятое взаймы тело охватил трепет, и душа моя распахнулась сверху донизу, как молния на комбинезоне. А потом мы с Мег поцеловались, я ощутил прикосновение ее нежной груди и подумал: «Да, девушка тоже может влюбиться в демона…»