Шрифт:
«Но мне чисто случайно удалось за это время кое-что приобрести – например, некий полезный опыт».
«И это говорит мне тип, который до прошлой недели понятия не имел, что такое пицца!»
«Пицца вряд ли обладает способностью навсегда оставить тебя в царстве Сна, или в один миг высосать твою душу, точно устрицу из раковины, или приковать тебя голую к скале, а над головой у тебя подвесить здоровенную змею, которая будет плеваться ядом прямо тебе в лицо…»
«Да говори что угодно. Я все равно пойду с тобой».
«Ты тоже можешь говорить что угодно, но никуда ты не пойдешь».
И тут я заметил, что Один пристально смотрит на меня единственным здоровым глазом, а Эван куда-то пропал.
– Довольно. У нас нет времени на споры, – сказал наш Генерал. – Конь ждет. Тебе пора в путь.
Он был прав. Восьминогий конь Слейпнир превратился теперь в некое подобие светящейся арки, широко распростершейся в небесах и как бы отметившей конечностями все стороны света. Сейчас он был очень похож на тот расплывчатый след, который тогда сразу привлек мое внимание. Если бы я тогда сумел прочесть этот знак правильно, он бы, возможно, уже привел меня домой.
И я снова вспомнил о Попрыгунье. Если честно, мне почему-то совсем не хотелось с ней расставаться, не сказав, по крайней мере, «до свидания» – и это несмотря на все то, во что она меня втравила. В конце концов, я, возможно, уже никогда больше не вернусь в ее тело… При мысли об этом меня вдруг охватила противная колючая дрожь.
«Послушай, – сказал я ей, – со мной, возможно, и непросто было ужиться, но я все же хочу, чтобы ты знала…»
«Я ведь, кажется, уже сказала, – прервала меня Попрыгунья. – Я иду с тобой».
«По-моему, этот вопрос мы уже обсудили. Нам предстоит путешествие по реке Сновидений. А это отнюдь не однодневная экскурсия в Боньёр».
«Мне все равно. Я иду с тобой».
«Ты просто не понимаешь, – предпринял я новую попытку убедить ее, – одной простой вещи: если ты расстанешься со своим телом, чтобы путешествовать по реке Сновидений, то потом рискуешь никогда больше его не отыскать. А если вздумаешь отправиться в подобное путешествие в привычном тебе обличье, то рискуешь быть разорванной на куски теми силами, которые выше твоего разумения».
«Ну что ж, в жизни всякое дерьмо случается, – философски подытожила Попрыгунья. – Так мы идем или нет?»
Ну как быть, когда сталкиваешься с подобным уровнем глупости и упрямства? Можно подумать, у меня нет более важных забот, чем забота о благополучии девчонки, мечтающей о смерти! Восемь горящих рун на склоне Холма, уже несколько померкнув, превратились в подобие серебристой веревки – волшебной упряжи для Слейпнира. Пес Твинкл по-прежнему яростно лаял. А Один улыбался мне так радостно, словно разом наступили все дни его рождения – все пятнадцать сотен или сколько их там было.
– Ну ладно, – сказал я. – Но учти: это твои похороны.
С этими словами я схватил серебряную упряжь – ту вещь, которую Один называл поводьями, – и последним усилием воли заставил себя покинуть свое физическое тело и погрузиться в бурный поток бескрайней реки Сновидений.
Глава вторая
Возможно, я ранее уже упоминал о том, что стихию сна трудно назвать целостной. Это, собственно, отходы человеческого мышления, этакая сточная труба для чувств людей, их упований, побуждений, подсознательных страхов, запретных страстей и нарушенных табу; и все это вместе с людскими фантазиями, надеждами и страхами как бы попадает в некий метафизический блендер и перемалывается там в эмоциональный суп-пюре, куда то и дело ухитряются проникнуть акулы потустороннего мира, которые осторожно кружат, нападая из темноты. В прошлый раз, когда я туда угодил, эта удивительная среда успела переварить меня почти полностью, и я не имел ни малейшего желания снова в эти «воды» погружаться.
Разумеется, плыть верхом на Йормунганде по реке Сновидений – это нечто совсем иное, чем скакать через царство Сна верхом на восьминогом Слейпнире, однако же обе эти «поездки» трудно назвать приятными. Облик Слейпнира постоянно менялся от абстрактного до чудовищного – он то представлялся гигантским пауком, то кораблем с крыльями вместо парусов, а еще через мгновение вдруг превращался в караван верблюдов с невероятно длинными ногами, похожими на приставные лестницы и способными, похоже, достать до звезд. Я обернулся, чтобы проверить, как там Попрыгунья, и тут же увидел у себя за спиной Тора.
Тор теперь пребывал в своем исходном обличье и следил за мной столь же ревностно, как пес Твинкл мог бы следить за куском пиццы, случайно упавшим на пол. Массивный, рыжебородый, покрытый узлами мускулов – мускулов у Тора и впрямь куда больше, чем нужно любому нормальному живому существу, – он столь откровенно проявлял свое неодобрительное отношение к Искренне Вашему, что его неприязнь была прямо-таки физически ощутимой, да и его молчаливая враждебность здорово действовала мне на нервы.
– Эй, Тор, смотри веселей! – добродушно подначил его я.