Архитектор, похоже, испытал некоторое облегчение. Особенно после того, как, осторожно протянув руку, коснулся гривы Слейпнира, которая на ощупь была вполне реальной.

– Но кто же ты? Ангел, демон, дух?

На самом деле во мне всего понемногу, но тратить время на объяснения мне не хотелось. К черту формальности, когда в царстве Сна время безжалостно отсчитывает секунды.

– Ну, скажем, я путешественник из будущего, – сказал я. По-моему, подобное обозначение имело двойное преимущество – оно было абсолютно корректным и вместе с тем очаровательно загадочным.

Мой собеседник опять вытаращил глаза – на этот раз от изумления, – а я пока постарался рассмотреть его повнимательней и понял, что он представляет собой некую версию того самого человека, с которым мы встретились во сне Оракула. Плотная рабочая роба на красной подкладке, шапка с кисточкой, синие чуть сонные глаза. Но сейчас он показался мне более мягким и добрым, чем тот Архитектор, на которого я смотрел в царстве Сна как бы сквозь грандиозные линзы видения Оракула. И лучше всего, пожалуй, было то, что в цветах его ауры не отражалось ни капли злобы или коварства. Видимо, этот талантливый человек, которого Оракул превратил в свой инструмент, еще и на редкость невинный, мечтательный, и в жизни его поддерживает исключительно любовь к своему искусству.

После моих слов глаза его так и вспыхнули.

– А он там? – робко спросил он. – Он там, мой великий собор? Мне все-таки удалось его завершить? Действительно ли он столь великолепен, как мне виделось в мечтах?

Я постарался припомнить сон Оракула.

– Я видел высокий хрустальный купол, – сказал я, – и колонны, достигавшие, казалось, до неба. И огромный орган, звуки которого были слышны, по-моему, во всех Девяти Мирах.

Теперь глаза строителя сияли, как звезды. Так, так, отлично, продолжаем в том же духе, подумал я.

– А еще я видел великолепные проходы между скамьями, полы из позолоченных каменных плит, изящные арки такой высоты, что дух захватывало, чудесные статуи и витражи… – Я умолк, словно переводя дыхание (хотя в моем бестелесном состоянии особой нужды в этом не было). – Должен сказать, что видел я и некую голову, лишенную тела и прячущуюся во тьме; эта голова как бы жила собственной жизнью и была способна не только говорить, но и видеть сны. Мне она показывала разные вещи из давнего прошлого…

При упоминании о голове моему собеседнику явно стало не по себе – это было заметно по изменившимся цветам его ауры.

– Откуда ты все это знаешь? – настороженно спросил он.

– Неважно. Знаю, и все. – Я очень старался произвести на него нужное впечатление.

Но его все сильней охватывала тревога. И тогда я решил действовать напрямик:

– Расскажи, как в твоей жизни появилась эта голова.

Некоторое время он, казалось, колебался, затем кивнул, и цвета его ауры мгновенно очистились.

– Я был математиком, – начал он свой рассказ, – профессором университета. Никаких честолюбивых планов помимо моей работы я не имел. Больше всего мне нравилось изучать квадраты чисел. Они выстраивались в такие аккуратные, такие элегантные столбцы! Я даже написал книгу об архитектурных свойствах мультипликативных квадратов комплексных чисел. А затем во время одной из прогулок я случайно нашел тот камень, наполовину зарытый в груду старой золы…

– Именно тогда-то и начались те сны? – спросил я.

– Откуда ты знаешь?

Я только плечами пожал.

– Продолжай, пожалуйста.

– Ну, сперва я решил, что просто слишком много работаю, просто переутомился. Дело в том, что мне вдруг стали сниться числа и квадраты чисел куда более сложных, чем те, что я до этого вычислял. А также некие последовательности чисел, которые, казалось, объясняли все на свете, от самого мельчайшего до самого великого. Я забросил свою книгу о квадратах чисел и начал другой, куда более значительный и объемный труд «Теория познанных миров», в котором осмелился высказать предположение о том, что, возможно, существует куда большее количество миров, чем известные нам Девять… и миры эти существуют как бы параллельно нашему собственному миру, и в них могут открываться иные возможности и найдены иные решения многих проблем – например, проблема комплексных уравнений, которая в нашем мире только еще ожидает своего решения. – Он одарил меня бледной улыбкой и продолжил: – Я понимаю, это звучит как бред сумасшедшего, но я начал представлять себе некую последовательность миров, пересекающихся друг с другом по принципу сотов и выстроенных благодаря магии чисел – комплексных уравнений, служащих символами… ну, теми символами, которые мы по-прежнему называем про себя рунами…

– А в этой твоей теории, – спросил я, – центральное место, случайно, не отведено понятию кошки в коробке?

Математик смущенно посмотрел на меня:

– Э-э-э, нет…

– Ну и хвала богам! – Я уже и так услышал достаточно. А об остальном вполне мог догадаться. В мыслях Архитектора Оракул нашел для себя точку опоры, хотя для меня так и осталось загадкой, чего же именно он стремился достичь. Тот храм явно для него важен, как важен он и для Архитектора, но, клянусь жизнью, я так и не смог уразуметь, каким образом здание, каким бы прекрасным оно ни было, способно служить конечной цели Оракула.