Ильярна промолчала, и тогда он добавил:

– Со времени нашего с ним поединка прошло уже много лет. И ты утверждаешь, что все эти годы помнила о нем? И при первых же нелепых слухах кинулась рисковать жизнью? Неубедительно.

– Наверное… Но это правда, больше мне нечего добавить. Я его никогда не забуду, – она подняла свои странные колдовские глаза, в которых теперь мерцали только страх и отчаяние. Женщина действительно не лгала, внезапно понял Элимер.

– У тебя есть дети, Ильярна? – спросил он.

Страх в ее взоре переродился в ужас:

– Пожалуйста, Великий Кхан, пощади моих детей! – в истошной мольбе она рухнула на колени. – Пожалуйста, они не знают ничего. Это я, я одна!

– Надо было думать о них раньше. Впрочем, твои дети мне неинтересны: только хотел спросить, не хочешь ли передать им что-то перед смертью. Считай это моей милостью.

Ильярна успокоилась и печально покачала головой:

– Нет …

– Тогда к делу. Как ты хочешь умереть? Тебя может казнить палач, либо ты сделаешь это сама и прямо сейчас.

– Я лучше сама, – казалось еще чуть-чуть, и женщина упадет в обморок уже по-настоящему. Пальцы и губы ее тряслись, а лицо побледнело.

– Хорошо, – коротко произнес Элимер, разрезал стягивающие Ильярну веревки и вручил ей свой кинжал.

Дрожащими руками она взялась за рукоять и поднесла клинок к груди. И так застыла, не в силах решиться на последний шаг. Элимер хладнокровно наблюдал за ее мучениями, но долго ждать все-таки не собирался.

– Я тебе помогу, – сказал он и забрал кинжал из ее ослабевших рук.

Наклонился к ней и прошептал:

– А еще знай: в том поединке я действительно оставил Аданэя в живых.

Глаза Ильярны широко распахнулись, в них вспыхнула радость, совершенно немыслимая в такой ситуации, но миг – и в сердце ей вонзилась сталь. Она не успела ничего почувствовать, она не успела даже вскрикнуть, сползла вниз и распростерлась на полу. Удивительные глаза так и остались открытыми.

"Сколько же крови пролилось в этой зале за все годы", – подумал Элимер, отрешенно глядя на теперь уже мертвую женщину.

Скоро слуги унесли ее тело и, согласно похоронному обряду, предали огню. Следы крови убрали – каменный пол вновь заблестел.

Все-таки что-то странное было в этом происшествии. Утекло столько времени с тех пор, как он якобы убил Аданэя. Былые подруги брата уже давно повыходили замуж и нарожали детей. И наверняка вспоминали его лишь во снах. Если вообще вспоминали. Что-то неестественное присутствовало в объяснении женщины. Но все-таки она не лгала. Быть может, просто не говорила всей правды?

Рана Видольда, тем временем, заживала очень быстро, хотя он так и не дал взглянуть на нее ни одному из лекарей.

***

Кхан оторвал взгляд от костра и посмотрел на Шейру. Что же такое творится? Он уже давно не вспоминал и не думал о брате, но теперь все словно специально напоминали о нем. Сначала нелепые слухи, потом безумная Ильярна и вот, теперь, айсадка.

Он лишь сейчас заметил, что Шейра смотрит на него вопросительно, словно ожидая какого-то ответа.

– Что? – вырвалось у Элимера.

Айсадка посмотрела на него так странно, что он даже нахмурился в ответ.

– Я только спросила, хочешь ли ты есть, – озадаченно уронила она.

И только тут Элимер пришел в себя и осознал, что девушка, видимо, уже довольно долго ждала ответа. Такое с ним случалось: иногда он как будто выпадал из реальной жизни и погружался в мысли столь глубоко, что не видел и не слышал ничего вокруг.

Обратив внимание на Шейру, Элимер увидел, как она начала снимать с вертела мясо, и все раздумья и воспоминания мигом улетучились из его головы. Лес, ночь, костер, айсадка, которая сидит напротив и – о, чудо! – предлагает разделить с ней нехитрый ужин, – вот, что важно в это мгновение.

– Да, от еды я бы не отказался, – осторожно ответил он. Неужели она и впрямь собирается отдать ему часть своей добычи? Она, которая привыкла его ненавидеть?!

Шейра, тем временем, быстро разделала ножом мясо, сорвала пару больших лопухов, что росли чуть поодаль и, словно на тарелки, разложила еду. Обойдя кругом костер, с этой импровизированной посудой она приблизилась к Элимеру. Аппетитный запах защекотал ноздри, и он со странной смесью удивления и благодарности взглянул на девушку.