Литнер проговорил это так, будто перекладывал на меня ответственность за принятое решение. Я с его колен поднялась и села рядом, правоту признавая.

— Мне было важно, чтобы это случилось до того, как мы с тобой определимся.

— В каком смысле?

— Не хочу, чтобы думала, будто променял одну на другую. Ты вне конкуренции, малыш. Возможно, правильнее было бы удовлетворить твой интерес, не прибегая к столь кардинальным мерам и…

— Постой, ты сейчас говоришь, что лучше было бы меня в любовницы записать, не отменяя грядущей свадьбы?

— Именно. Ты бы утешилась и я бы насытился. Полгода большой срок, нам бы с лихвой хватило. Но вот незадача, я хотел от тебя куда больше.

— В каком смысле?

— Понял это, когда в дом твоего отца пришёл. Не знаю даже, чего конкретно хотел. Посмотреть, быть может… надавить, поиграть, имея определённую долю влияния, воспользоваться ситуацией. А на деле вышло, что сам себя в угол загнал.

— Хотел в любовницы заполучить, значит? — Выделила я основную мысль. — А передумал почему?

— Поймал себя на мысли, что хочу слишком многого.

— Нормальное желание для человека, который стремится к успеху.

— А ещё впервые в жизни поставил чужие интересы выше своих собственных. Ты для меня слишком. Слишком красивая, слишком молодая. Ты любимая девочка моего родного человека, в конце концов.

— Что-то я не поняла сейчас, ты про чьи интересы говорил только что? Про мои или про интересы Андрея?

— Да при чём здесь Андрей вообще?! Я не хотел тебя ломать, портить тебе жизнь не хотел! Что ты ещё услышать хочешь?

— Скажи, что любишь меня.

— А у девочки губа не дура… — Хмыкнул Литнер, всю романтику напрочь перечёркивая.

— Но ты ведь любишь!

— Зачем тебе это нужно?

— Я хочу, чтобы ты отдал мне всё.

— «Всё» в моём представлении значит куда больше чем «всё» для тебя. В восемнадцать жизнь в принципе другая. Когда ещё ошибки совершать, если не сейчас?

— Ты боишься?

— Если и боюсь, то совсем не того, о чём ты сейчас могла подумать.

— Тогда что тебя останавливает?

— Что останавливает?.. Здравый смысл, наверно. Мужики делятся на две категории. На тех, кто хочет и на тех, кто может. Так вот я могу сделать тебя счастливой. И как любить тебя знаю наверняка. Вопрос в другом: готова ли ты принять эту истину.

— Я хочу попробовать. Этого недостаточно?

— Попробовали мы с тобой в прошлый раз. Попробовали, и я чётко для себя решил, что связь с малолетками — не моё.

— Вот как? Но ведь это ты сейчас, да? И ты сейчас со мной. И моему отцу сказал, что… что ты там ему сказал?

— Что в жизни всегда есть место исключениям.

Литнер посмотрел на меня и, судя по взгляду, какое-то важное решение в эту секунду принял.

— Рита, а я ведь действительно тебя люблю.

— С первого взгляда полюбил?

— В каком-то смысле. — Нехотя согласился он, глядя куда-то в сторону.

— А где же буря эмоций? — Как-то потерянно улыбнулась я. Литнер нахмурился.

— Ты о чём сейчас?

— Ну-у… если бы ты сказал это не вот так, между делом, а, допустим, ещё там, на набережной, а ещё украсил бы текст трепетным шёпотом, страстью в словах, обнял бы меня так, что кости затрещали, я получила бы куда больше удовольствия. И самооценка бы повысилась и…

— Я сказал, что люблю тебя, неужели этого недостаточно?

— Нет. — Натурально удивилась я и тут же рассмеялась, Литнер же скромно улыбнулся.

— Я понял: девушки любят показательные выступления.

— За этот проступок я из тебя всю душу вытрясу. — Пообещала я.

— Хочешь публичных признаний?

— Не знаю. Нет, наверно. — Серьёзно задумалась. — Скорее всего, передозировка с любовными романами, в которых герои так искренне делают признания, совершают поступки… Наверно, ты так не считаешь, но я многим пожертвовала и много сил отдала на то, чтобы вот так сидеть с тобой рядом.

— Не понравилось, что всё это оказалось напрасно?

— Пришлось не по вкусу твоё напускное равнодушие. Всё это выглядит как-то неискренне и я совершенно не понимаю, где обман.

— Ты согрелась? — По-доброму усмехнулся мужчина и коснулся ладонью моей распаренной щеки.

— Ещё больше замёрзла. — Ответила я Литнеру назло, а он усмехнулся.

— Это плохо. — Неодобрительно головой покачал. — Но ничего, я знаю, что делать. — Заверил он, после чего с полка поднялся и вооружился веником.