Буша умерла бездетной. Дети Любарта-Дмитра от другой жены прав на Галицко-Волынскую державу не имели. Собственно, они не были потомками русьских королей и к великому роду не принадлежали.

Голубь остановился перед Сквирой и завертел головой, что-то разглядывая. Потом захлопал крыльями, взлетел, резко изменил направление и пронесся совсем рядом с капитаном. Волна воздуха, поднятая им, обдала Северина Мирославовича, и страницы лекции Ревы в его руках затрепетали, будто собирались взвиться в воздух вслед за птицей…

Что же касается династии, то несчастья, хлынувшие на род Данила Галицкого, похоже, положили ей конец. С формальной точки зрения оставались еще прямые потомки первого короля Руси, правители маленького Острожского княжества. Однако реальная сила больше Рюриковичам не принадлежала. Ее делили между собой новый князь и бояре…

Посреди тишины раздался шум шагов.

— …Видел польское издание твоей монографии о торговле зерном в Великом княжестве литовском, — узнал Сквира голос Часныка. — Все иллюстрации вынесены в конец, страшно неудобно читать…

В проходе из первой комнаты появился Алексей Тимофеевич. Он близоруко прищурился, приглядываясь к Сквире, потом воскликнул:

— Капитан! Приветствую!

Следом за ним показалась Марта Фаддеевна.

— Вы знаете литовский язык? — тут же спросил ее Северин Мирославович.

Марта Фаддеевна непонимающе уставилась на него.

— Ну, вы же изучали… э-э-э… Литовское княжество?

Алексей Тимофеевич и старуха заулыбались.

— Вы удивительный человек, капитан, — она покачала головой. — Могли сказать, что я великолепно выгляжу. Могли поздравить меня с выходом монографии в Польше. Могли передать привет от подполковника Икрамова, который, несомненно, обсуждал с вами меня и Олексу после нашей встречи. Могли поинтересоваться, зачем я исследовала торговлю зерном. Но вы спросили, знаю ли я литовский язык! Поразительно!

— Ну, — Сквира был смущен, — неужели вы ко всему еще и литовским владеете?

— Нет. Впрочем, в изучении архивов Великого княжества литовского литовский язык мало помогает. Скорее, нужен старобелорусский.

— За свои открытия в Пинске Марта была удостоена премии Альфреда Хейнекена, — вмешался Часнык. — Это я вам, Северин Мирославович, доложу, уникальный…

— Это звучит громче, чем есть на самом деле, — перебила его старуха. — Просто любопытное приключение. Днем я сидела в местном архиве, он же средневековый иезуитский Коллегиум, читала манускрипты, обсуждала находки с местным маляром, довольно интеллигентным юношей, а вечером бегала на свидания со своим будущим вторым мужем. Подогревало кровь, знаете ли.

— А твой будущий супруг в то время руководил раскопками городища дреговичей, — все с тем же энтузиазмом говорил Часнык. — Вы могли о нем слышать, Северин Мирославович. Теодосий Стефанович Вовченко. Прекрасный был археолог! Известнейший!

Сквира развел руками.

— Не знаю, как раскопками, а топографисткой он точно руководил, — проворчала старуха, — за что не раз ходил с расцарапанной рожей.

— Ну, Марта Фаддеевна! — улыбнулся Сквира. — Не ожидал от вас применения… э-э-э… грубой физической силы.

— Вы правы, — гордо сказала дама. — Ногти — это так, для устрашения топографистки.

Часнык перевел взгляд с капитана на Кранц-Вовченко и погладил волосы на лбу. Видно было, что он пребывает в нетерпении.

— Ну что, подумали про параллельный мир?

— Все в вашей гипотезе шито белыми нитками, — покачал головой Северин Мирославович. — Ничего она не объясняет — ни слежки за Ревой, ни его внезапного ухода с вашего дня рождения, ни убийства Рыбаченко…

— Ничего не объясняет! — истерично взвизгнул Часнык. — Шито белыми нитками!

— Вы будете драться, товарищи? — невозмутимо спросила старуха.

— Про нитки — это лишь ваше субъективное мнение, — не обращая на нее внимания, даже не взглянув в ее сторону, но заметно сдержаннее ответил Алексей Тимофеевич.

— Возможно, — покладисто кивнул капитан. — Но есть и объективный факт.

— Какой? — тут же заинтересовался Часнык.

— Параллельного мира нет и быть не может, — отрезал Северин Мирославович.

— А зачем же вы тогда сюда пришли? — безнадежно махнул рукой Алексей Тимофеевич. — Если параллельного мира нет, значит, и прохода в него нет!

— Я ищу место, где Рева обнаружил трезуб-империал.

— Тогда сразу к делу! — хмыкнула Кранц-Вовченко. — Орест сказал мне: «Я копаюсь в подземелье. Собор знаешь?» Из этого я заключила, что он вел раскопки в соборе…

— А это неправильно?

— Разве можно перебивать женщину! — она сверкнула глазами. — Конечно, это неправильно. Соборов в Володимире два — православный, где с утра до вечера пропадает Олекса, и католический, где мы уже побывали. Однако, слова Ореста не означают, что он работал в соборе. Он вполне мог говорить о своих раскопках рядом с собором.