— Вы диссидент? — спросил капитан.

— Нет, уголовник, — ответил я, чем вызвал бурю смеха, объяснимую количеством выпитых за обедом напитков.

Я был доволен. Определенную программу по налаживанию контактов мне удалось выполнить, и у меня появилась надежда, что нас довезут до места, а не прирежут, забрав золото и жемчуг, а трупы выбросят акулам.

Кстати, об акулах. Из окна каюты был постоянно виден треугольный плавник, мелькавший рядом с буксируемой шлюпкой.

«Чувствует она что-то, что ли?» — тревожно думал я.

Первый труп появился утром. Умер матрос, чихавший рядом со старпомом, когда мы поднялись на борт. Еще несколько человек заболело.

Обед прошел в тягостном молчании и тревоге. Асука есть не пошла, у нее заболел живот. Я еще надеялся, что, возможно, от непривычной европейской кухни.

К вечеру умерло еще двое. Это не грипп, понял я. Это чума. Легочная форма.

Я запер дверь в каюту. Разрезал простыню на полосы, связал их и привязал к поясу. Асука с удивлением следила за моими приготовлениями.

— На корабле чума, — объяснил я ей. — Отсюда надо выбираться. Я сейчас прыгну на канат, к которому прицеплена шлюпка. Подтяну шлюпку к окну, и ты сможешь по канату спуститься в нее.

— Надеюсь, что весла, запас воды, спасательные жилеты, сигнальные ракеты и радиомаяк в ней имеются, — проговорил я.

— Хорошо, — сказала Асука, пошла ко мне, споткнулась и села на пол.

— Я сейчас, только посижу чуть-чуть. Голова очень кружится, и пить хочется.

Я шагнул к ней. Обнял и опустился рядом на пол. Сердце у меня упало. Девочка горела. Температура явно за сорок. Поздно.

Я поцеловал ее. Она все поняла. Попыталась высвободиться.

— Иди один. Ты здоров. Я не хочу, чтобы ты умер из-за меня.

Я только крепче ее обнял.

— Не говори ерунды, жизнь без тебя совершенно бессмысленна. Да и выбираться отсюда все равно как-то надо.

Я поднял ее и положил на кровать.

— Полежи. Я сейчас принесу попить, — и отвязал ненужные тряпки.

«Значит, ее не выдали замуж, а она умерла, — подумал я про эту свою жизнь. — Да, с судьбой не поспоришь. Что на роду написано, хрен изменишь. Но, по крайней мере, она провела этот год, не стоя на пирсе и выглядывая парус одинокий в тумане моря голубом».

Я вышел на палубу. Трупов стало больше, и заболевших прибавилось. Паники пока не было, но, судя по выражению на лицах, она должна была вот-вот начаться.

Священник читал молитвы над умершими. Акулы плясали вокруг корабля и хлопали в ладоши.

Я поднялся на мостик. Рядом с капитаном стоял корабельный лекарь, он был очень бледен.

— Капитан, это чума, — сказал я. — Прикажите поднять на палубу бочонки с ромом или с чем есть покрепче. Пусть все пьют и постоянно протирают руки и лицо. Хоть какая-то, но защита. Вино не поможет, только крепкие напитки. Трупы сразу за борт, чтобы не лежали. Святой отец пусть читает молитвы над волнами. Заболевших лучше тоже за борт, хоть это и не гуманно.

— Как ваш мальчик? — спросил капитан, демонстрируя спокойствие и изрядную выдержку.

— Заболел, — ответил я. — Думаю, к утру умрет.

— Вы мужественный человек, — сказал капитан.

— Кодекс самурая, — улыбнулся я. — И поторопитесь с ромом. Начнется паника, все поубивают друг друга, и шансов не будет никаких. А под алкоголем и умирать легче.

— Почему вы думаете, что ром может помочь? — спросил врач.

— Чуму вызывают очень маленькие живые существа. Вроде насекомых. Но они такие мелкие, что глазом их не видно. Живут в крови. Их разносят крысы, даже не крысы, а блохи, которые живут на крысах. Блоха кусает человека, и эти твари попадают в кровь. А потом зараза передается от человека к человеку, и очень быстро. Спирт и карболовая кислота их убивает, ну и еще огонь. Если выживете, эти знания вам пригодятся, док.

— Да, — продолжил я. — Мне нужна бутылка сладкого вина. Хороший порт, или мускат, или кипрская коммандария.

— Вы очень много знаете, — задумчиво сказал капитан. — Кто вы?

— Во многой мудрости много печали, — развел я руками.

— Пойдемте, — сказал врач, — у меня есть вино.

— Удачи, кэп, — я поклонился и сделал рукой движение, как будто снял шляпу и махнул ею у своих ног. Капитан только крякнул мне вслед.

Когда я вернулся в каюту, Асука металась на кровати.

— Я принес тебе попить, — сказал я, разбавляя вино водой. У бедной девочки зубы стучали о край стакана, когда она пила.

Перелил разбавленное вино во фляжку, завернул девочку в одеяло и поднялся с ней на палубу.

Здесь царило оживление. Ром лился рекой.

Я отнес Асуку на нос, перелез через леера и устроился с нею на руках у самого основания бушприта, привалившись спиной к затылку носовой скульптуры корабля, какой-то морской девы. Просто «Титаник».

— Почему мы ушли из комнаты? — слабым голосом спросила Асука.