— Ну лети, ангел… — продолжил Бог. — А, да, имени-то у тебя нет, ты же его потерял, когда пал. Пендрик, говорите? Ангел Пендр. Звучит. Тебе нравится? — спросил Бог у ангела. Тот кивнул.

— На пендель похоже, — не сильно смущаясь, заметило воображение.

— Вот он вам пенделей раздавать и станет. Огненным мечом, — усмехнулся Бог. — Так, Пендр, — сказал Он ангелу, — твоим архангелом будет Михаил, поступишь в его воинство, я вижу, ты пострелять любишь. Постажируешься. Потом, может быть, переведу в хранители, ты земные условия хорошо знаешь. С ребятами еще встретишься, я устрою. Все, лети.

— Спасибо, Господи! — воскликнул ангел и подошел попрощаться с нами. Он всех нас обнял, чуть задержался на кукле, та хмыкнула, оглянулся, махнул рукой и свечой ушел вверх.

— А правду, Господи, говорят, — спросило воображение, — что ангелы Твои не знают пола?

— Неправду, — коротко ответил Бог и продолжил: — Так, с одним разобрались, теперь твоя очередь, куколка.

— А я не Ваша, — чуть с вызовом ответила кукла. — Я не человек, я техническая сущность, вроде компьютера или машины. У меня нет души.

— Это у тебя-то нет души, девочка? — воскликнул Бог. — Да у тебя совершенно замечательная душа. Если бы у всех были такие души, я бы давно закрыл этот проект под названием «Земля».

— Хочешь такую дочку на следующее воплощение? — спросил меня Бог.

Я замялся.

— А маму? Хочешь, она будет твоей мамой?

— Нет! — хором заорали мы с куклой.

— Ну, это как ты эту жизнь доживешь. Ты же знаешь, я люблю пошутить, — улыбнулся Бог. — Ладно, не бойтесь. Ей в следующей жизни придется с Наследником разбираться.

— Доживешь? — удивился я. — А разве моя жизнь не кончилась? И разве моя дорога не прямо в Ад?

— Господи! — воскликнул Бог. — Ну какой Ад? Уж тебе-то про Ад говорить просто стыдно. Разве ты не знаешь, что и Ад и Рай существуют только в душе самого человека. И что для одного Рай, для другого Ад, и наоборот. Вот если в твоей трехкомнатной квартире поселить дворника-узбека и Абрамовича, то для одного это Рай, для другого Ад. Все относительно…

— А селить их надо вместе? — спросило воображение.

— Не перебивай старших, — строго сказал ему Бог. — Твоя очередь еще наступит. Наступила, — закончил Он. — Быть тебе теперь девкой. Нарекаешься «Музой». Ну и с соответствующим функционалом.

— Ой! — воскликнуло воображение.

— Тебе понравится. Работа творческая, не землю копать, — сказал Бог.

— А для кого Музой? Для него? — кивнуло воображение на меня.

— Не только. Для всех творческих профессий, включая журналистов. Для всех, кто твой шепот сможет услышать, — объяснил ему Бог.

— Вообще-то это мое воображение, Господи, — я был, мягко сказано, несколько удивлен.

— Не жадничай, воображение хорошее, пусть поработает. И не бойся. От него не убудет. Да и тебе без него легче станет, а то навоображал себе бог знает чего. Ад, Рай, любовь какую-то.

Да, без нее мне все Ад, — мрачно проговорил я. Кукла поморщилась.

— Не огорчайся, что не досталась, все равно не понравилось бы. Я же лучше знаю. Что бы ты ей ни писал про глаза и губы, когда у нее задница станет, как у ее матери, никакие губы тебя не спасут. И вообще вредно влюбляться в маленьких девочек. Они имеют тенденцию вырастать и сильно меняться. Так что плюнь.

— Как плюнуть? — автоматически спросил я.

— Как говорил твой любимый герой, «слюной». Мой совет: легко о ней подумай, легко о ней забудь. А советам моим лучше следовать. Для здоровья полезно. И не расстраивайся, зато за пять лет все долги отдал, за две жизни с ней расплатился. Свободен теперь. Хороший результат.

— Значит, все-таки морковка перед мордой осла? — спросил я, вспомнив все свои сны, предсказания, обещания, знаки и надежды.

— Иначе вас не заставить двигаться, — ответил Он.

— А зачем? — спросил я.

— Что зачем? — улыбнулся Бог.

— Зачем мы тебе?

— Без вас скучно.

— Жестокие игры получаются.

— Не, — покачал головой Бог, — это только так кажется из-за вашей слепоты. «Все движется любовью». Я же не мазохист, слава Богу, — засмеялся Он.

Я криво усмехнулся. Мы помолчали.

— И что теперь мне делать? — спросил я.

— Да что хочешь! — удивился Бог. — У тебя же свобода воли!

— Свободен, — прошептали мои губы. — Свободен! — заорал я.