— Хватит болтать глупости… следи за показаниями, я выйду — я не могу… здесь.

— Мы будем переводить её в реанимацию? — крикнул вслед парень. — Да… Брюс на нервах. Просыпайся, красавица, я тебя в кино приглашу. Ты же живая!

Простынь её легко приподнялась, впуская холодный воздух.

— Какое тело! Блин!

Этого Гелька уже не могла стерпеть и открыла глаза.

— Ой! Красавица… сейчас! Брюс! Брюс! Блин, Борис! — парень выскочил в коридор.

"Где Полетаев откопал такого остолопа? Вот на кого он, наверное, орёт ещё больше, чем на меня. Дурак, даже не закрыл дверь".

Мысли плыли размеренно, будто покачиваясь в такт её движению. Потому что она сама словно плыла в зыбком пространстве кабинета. Двигаться не хотелось, да и казалось совершенно невозможным: один толчок, и всё рухнет в тартарары. Кушетка под ней странно неустойчивая, как будто она лежит, балансируя на лезвии ножа. Как тут не упасть? И больно, опять больно! Ей же обещали, что больно не будет… кто-то… когда-то… Она силилась вспомнить, но это было безнадёжно, и страшно, что даже от такого усилия всё могло покоситься.

Стремительно вошедший Борис Витальевич нарушил равновесие — мир закачался. Гелька испугалась и закрыла глаза, стараясь удержаться на поверхности.

— Ангелина, — позвал он, поднимая ей веко. — Вы меня слышите?

"Ещё бы, конечно, слышу", — она открыла глаза: Борис с серым напряжённым лицом вглядывался то в неё, то в показания Солара. Недотёпа помощник топтался рядом.

— Если слышишь, закрой глаза.

Ангелина закрыла.

— Ты можешь говорить?

"Почему бы нет".

— Скажите что-нибудь… Сколько пальцев я показываю?

"Три".

— Нет, вслух, пожалуйста.

Ангелина попыталась открыть рот: это было последнее возможное усилие — всё закачалось и стало рушиться. Солар над головой прерывисто взвыл. Вот он! — в углу мелькнул золотом луч-канатик. Если дотянуться…

— Нет, не снова! — вскричал над ней гневно Борис. Схватив её на руки, он обернулся и взмыл с ней под потолок: она медленно вращалась под мысленный шёпот его заклинаний и уколы импульсов, и оглядывалась в поисках луча. Хотя комната обрела обычный вид, и "практикант" стоял у двери, положив руку на запор, и раскрыв рот, наблюдал за их полётом, но казалось, что она наполовину где-то не здесь, словно сам кабинет мчался стремительно в пространстве по золотому лучу, убегая от пожирающей материю тьмы.

Но формулы врача будто схлопывали одну за другой двери в этот параллельный мир: он всё более удалялся и в конце концов остался лишь кабинет в обычной поликлинике их обычного города, где они кружили под потолком. И когда Полетаев вернул её на кушетку и всадил ещё пару-тройку уколов, она поняла, что на этот раз действительно вернулась. Слабо улыбнувшись своему измученному спасителю, Гелька первым делом попросила:

— Пусть ваш помощник не распускает руки.

— Я только смотрел, — покраснел тот, отскакивая от кушетки к столу, и вылетел из кабинета, высланный яростным взглядом Бориса Витальевича, по силе не уступающим любому "сильному импульсу".

Врач остался стоять над ней, опустошённый и погружённый в себя.

"Ну, скажите что-нибудь, — просила мысленно Ангелина, — пошутите о годах, что я у вас отнимаю, о моей пустой голове…" Но он просто стоял, как путник, проделавший долгий путь и не имеющий сил, чтобы сесть и отдохнуть потому, что легче продолжать идти. Наконец, бросив ещё один взгляд на показания Солара, Полетаев прошёл к соседней кушетке и сел, привалившись к стене.

— Вы себя хорошо чувствуете? — обеспокоенно подняла голову Ангелина.

— Вас моё самочувствие беспокоит? — ухмыльнулся Борис, и Гелька с облегчением откинулась на кушетку: всё, как в добрые старые времена…

За последующие два часа Ангелина настолько оклемалась, что начала задавать вопросы: как там другие, чем закончилась операция?.. Она бросила Петю в неизвестности и переживала, потому что знала, что он станет беспокоиться из-за её исчезновения.

…Сообщили ли что-то её родителям, которые дождались с концерта только брата, ничего не знающего о её местонахождении? Она даже успела пропеть прощальную оду своим любимым высоким сапогам.

Борис Витальевич, не спавший уже третью ночь подряд, на удивление терпеливо сносил её наскоки, но ничего не рассказывал. Денис — его непутёвый сменщик, старался не приближаться к нему на расстояние вытянутой руки и не решался даже взглянуть на "пациентку", с невинным видом рассматривая потолок каждый раз, как к нему оборачивался начальник. Гелька потешалась про себя над его физиономией, а вслух просилась домой.

— Я не могу отпустить вас домой, — в очередной раз пояснил ей Борис Витальевич. — Ваше состояние ещё внушает опасение: максимум пройден, начинается спад…