Отвалив от меня, Уилл поглядывает на часы.

— Я пойду. Мне нужно заглянуть к паре условно освобожденных. Не перегружай ее, ей еще надо посещать семинары.

— Реабилитация, само собой, — ухмыляюсь я.

— Потом поговорим, Кэри. — Дотянувшись до дверной ручки, он останавливается и оглядывается через плечо. — Не позволяй личной вендетте затуманивать свои суждения.

— И что, блять, это значит?

— Ты сказал мне, что построил этот центр с нуля в память о своей сестре. Ты действительно думаешь, что она одобрила бы использование своего имени для причинения кому-либо вреда?

Имя Элли меня обычно успокаивает, но сейчас я испытываю несомненную горечь.

— Не втягивай ее в эту историю.

— Ага, — хмыкает он, распахивая дверь и поворачиваясь ко мне спиной. — Почему бы тебе не прислушаться к собственному совету?

***

Десять минут в тишине не успокаивают смесь противоречивых чувств в моем разуме. Я встаю, а потом сажусь, по крайней мере, раз пять, пытаясь удержать ненависть и игнорировать любые следы симпатии к ней.

Я ожидал, что она прискачет сюда на золотой колеснице, а когда этого не произошло, что-то внутри меня замкнулось. Она изменилась, и это не вписывалось в мои планы. Мне нужно, чтобы это хрупкое выражение на ее лице исчезло. В глубине души я знаю, что все в ней подделка. В Шайло нет ничего настоящего. И никогда не было.

С новой решимостью, я открываю дверь офиса и направляюсь прямо к ней. Мне приходится сдержать смешок, когда я нахожу ее вжавшуюся в угол, как какое-то раненое животное, а мальчики кружат вокруг нее, как гиены. Шайло словно рыба на суше: рот открывается и закрывается, будто она задыхается от переизбытка кислорода, надеясь, что кто-то толкнет ее обратно в знакомые воды.

Не сегодня.

Скрестив руки на груди, я киваю в сторону стада тестостерона, что уставилось на нее как на последнюю корку хлеба в столовой.

— Мальчики, Шайло поразвлекала вас?

Кроха с медленной улыбкой делает шаг вперед и скользит потной рукой по ее уху.

— Пока нет, босс. Похоже, принцесса думает, что здесь с нее пылинки будут сдувать или типо того.

Хотя размер Крохи придает ему вид свирепого полузащитника, я работал с ним достаточно, чтобы понимать, что он не имеет в виду ничего дурного. Однако ужас на лице Шайло бесценен. Я вижу, как шестеренки крутятся в ее голове. Она поглядывает на выход, а затем смотрит снова на меня. Наверняка в данную секунду она обдумывает, чем ей грозит послать нас на хер и смотаться. Как настоящий мудак я неподвижно наблюдаю за развернувшейся сценой. Она в безвыходной ситуации и проиграет в любом случае.

— Пылинки? — Шайло потрясенно таращится на меня. — Ты разве не собираешься что-то сделать по этому поводу?

— Неа.

Я не собираюсь вдаваться в подробности. Осмотревшись по сторонам, беру первое, что попадается на глаза — метлу и совок. Затем подхожу к Шайло с вытянутыми, как преподношение, аксессуарами для уборки и любуюсь, как от удивления изгибаются ее брови.

— Что это за хрень? — спрашивает она, с отвращением изучая метлу.

— Ты, вероятно, используешь это как средство передвижения, — за спиной раздается гогот, когда я прижимаю веник к ее груди, — но мы зовем эту штуку «метлой».

Она либо не замечает, что моя рука прижимается к ее сиськам, либо ей все равно, потому что робкое подергивание ее челюсти оповещает о приближающейся опасности.

— Я не идиотка, Кэррик. Я знаю, мать твою, что это такое. Что мне с ней делать?

— Кэри, — напоминаю ей. — Хотя... Поскольку ты будешь отчитываться передо мной в течение следующих трех лет, «мистер Кинкейд» будет звучать более профессионально, тебе так не кажется?

Не в силах остановить себя, я пытаюсь смахнуть ее длинные светлые волосы с лица, но едва моя рука касается ее щеки, ее ладонь взлетает из ниоткуда и ударяет меня.

— Руки прочь, мистер Кинкейд, — предупреждает она, протягивая мое имя с таким презрением, что вся кровь из головы мгновенно устремляется на юг.

— Не волнуйся, Звездочка. Никто здесь даже не прикоснется к дерьму вроде тебя. Ты здесь исключительно для работы и в качестве декорации.

Прежде чем она успевает что-либо возразить, я вручаю ей метлу.

— Ты ждешь, что я буду убираться? — шепчет она, пока ее пальцы свободно обвиваются вокруг деревянной ручки. — В этом?

Я закатываю глаза от вида ее дизайнерских джинс и бежевой футболки с вычурными блестками.

— Если ты не планируешь раздеваться, тогда да, будь так любезна, вставай на корточки и маши метлой в этом.

Меня накрывает волна разочарования, когда ее не трогает моя насмешка. Вместо этого она крепче сжимает метлу.

— Когда это ты стал таким грубым засранцем?

Вот оно. Гнев — та эмоция, которую я хочу от нее. Жажду. Шайло сводит меня с ума, и чем больше гадостей выходит из ее рта, тем лучше становится мое настроение. Гордыня — ужасно непривлекательная черта, а я и забыл, с каким успехом она ее носит.