Хочу свои пластиковые пакеты обратно.

Я все еще повернута к нему спиной. Его подбородок покоиться на моем плече, пока я ожидаю своего приговора. Сейчас он совершит свою месть. Я готовлюсь к этому морально, но знаю, что мне в любом случае будет больно. Отправить меня обратно в тюрьму было бы лучшим вариантом. Потому что освободить меня из психической коробки, в которой я себя заперла, дать почувствовать вкус свободы, а потом запихнуть обратно — настоящее уничтожение.

После того, что кажется вечностью, он опускает руки и пронзает меня своими голубыми глазами.

— Шай…

— Попался, — перебиваю его фальшивым смехом, который рассекает мою душу. — Я просто пошутила. Ты бы видел свое лицо! — Я откатываюсь от него и свешиваю ноги с кровати, не решив, куда идти, но будучи уверенной, что сделать это необходимо. Прежде чем я успеваю поставить ступню на пол, Кэри хватает меня за талию и заваливает своим телом, не дав мне возможности сопротивляться.

— Да? Ну, мне не показалось это смешным.

— Но ты…

— Ты даже не дала мне шанса объясниться, не так ли? — Он оседлал мою талию, упираясь руками по обе стороны от моей головы. Темная прядь его запутанных волос падает ему на его глаза. У меня появляется желание ее смахнуть, но я сжимаю руку в кулак, останавливая себя. — Ты хотела убежать, как всегда.

Я могу только кивнуть головой. Он прав. А еще чертовски зол. Я все никак не могу что-то сделать, как надо.

— Шай, той ночью, когда из-за тебя обвинили меня, что-то внутри меня сломалось. Все остальное — тюрьма, потеря моего будущего, Элли — это дополнительные раны.

Он сократил пространство между нами, но воздуха не хватает именно от его слов. Я тяжело дышу, борясь с желанием вцепиться в свое горло. Стены словно сжимаются, запах горящей резины наполняет мой нос. Тем не менее, даже при удушающем приступе паники, мне все еще удается говорить.

— Что значит, ты сломался?

Он сгибает локти, а на лице появляется гримаса боли.

— Боже, а разве могло быть по-другому? Все изменилось. Я любил тебя, Шайло. Ты это знала и использовала это против меня. Я был готов ради тебя на все, но ты не смогла дать мне то единственное, что хотел я. Стала той версией, от которой я пытался тебя уберечь. Но больше всего меня сломило, что ты это сделала после того, что... — его голос затихает, и он качает головой. — Не бери в голову.

— Прости меня. Если бы я могла повернуть время вспять, я бы поступила иначе. Я бы не лишала тебя этих лет.

От влаги щиплет глаза. Я пытаюсь отогнать слезы, проморгавшись.

— Ты опоздала на семь лет.

Я в бешенстве.

— Просто скажи, что мне сделать, и я сделаю! Ты не можешь дать мне надежду, а потом уйти. Это жестоко, Кэри!

— Быть жестоким и уйти. Не нравиться быть по ту сторону, да?

Я ударяю его в грудь, но это все равно, что биться кулаками о кирпичную стену.

— Ты мудак! Ненавижу тебя!

Он принимает каждый удар, словно подпитывается ими. После пятого у меня кончается энергия, и я просто хлопаю ладонью по твердой стене его грудной клетки. Мы оба наблюдаем, как я, наконец, сдаюсь; как моя рука, скользнув вниз по его прессу, приземляется на матрас с глухим стуком.

Когда я думаю, что хуже уже быть не может... может.

Глаза Кэри вспыхивают вызовом.

— Расскажи мне о Киркланд. Расскажи об аварии. Расскажи мне все.

— Я не могу. Не проси меня об этом.

— Ты сказала, что сделаешь что угодно. Это тоже было ложью, Шайло?

Нет, но я не говорила о случившемся после суда. Я сказала, что сделаю все, что угодно, но он просит меня взять бритву и вскрыть вены, чтобы посмотреть, как я истекаю кровью. Только ранено будет мое сердце.

Но как там говорится?

Око за око?

Жизнь за жизнь.

Шрам за шрам.

Зло отвечает злом.

Поэтому я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и начинаю.

Я рассказываю ему о вечеринке, наркотиках и о том, какой всемогущей себя ощущала, ставя всех на свои места, когда садилась за руль. Мои ногти впиваются в ладони, пока я описываю, как Киркланд умоляла меня притормозить. Как я убрала руки с руля, как она схватила его. Но в основном рассказывала, как она кричала. Как крепко держала меня за руку, даже когда мы переворачивались в воздухе. Остановившись, чтобы вытереть первые слезы со дня ее похорон, я обращаю внимание, что сжимаю простыню кулаками.