И вот тут я увидел их.

Да, это действительно были мумии. Древние и, похоже, очень хрупкие. Я не обманывался этим, полагая, что, если дело дойдёт до драки — уничтожить их будет очень и очень нелегко. С кривыми мечами в руках, они медленно шли своими сухими ногами — стройной очередью, а впереди шёл он.

Конечно, все мертвецы похожи друг на друга. Ссохшаяся плоть, посмертная усмешка, ввалившиеся глазницы… Но этот был не похож на других. На нём было некогда парадное, а сейчас поистрёпанное, но всё равно впечатляющее одеяние. Золотые элементы говорили, что стоит оно недёшево.

Завершали облик браслеты, перстни, высокая золотая корона и резной посох в руках. Из костей? А может, из человеческих?..

Это явно был жрец.

Увидев, что я его заметил, он остановился (до верха оставалось совсем немного) и заговорил громогласным, совсем не вяжущимся с этим сухоньким образом, голосом:

— Кхаэр глэ роукро таэрли йэхн…

— Колтри, — тихо велел я. — Мы можешь сделать так, чтобы я его понимал?

Колтри быстро пробормотал какое-то очередное заклинание — и рычащие странные слова в моих ушах преобразовались во вполне привычные:

— …кто посмел вторгнуться во тьму Пирамиды Анкубы? Кто посмел потревожить покой Мёртвой Богини? Кто посмел пробудить Жреца Её и мёртвое войско Её?

Я задумчиво поглядел на него.

— Он ведь тоже меня поймёт?

— Да, Ваше Величество, — ответил явно нервничающий Колтри.

— Поднимись сюда, Жрец Анкубы, — так же громко произнёс я. — Думаю, нам есть о чём поговорить.

Кажется, я уже догадывался, кого в этом мире называют Мёртвой Богиней.

Мёртвый жрец продолжил вышагивать по крутым ступенькам. Его воины-мумии шли за них, злобно щерясь и поглядывая на меня. Теперь, когда они подошли ближе, я мог даже разглядеть те красные огоньки, которые мерцали в глубине их пустых глазниц.

— Кто осмелился дерзить жрецу Анкубы, Мёртвой Богини… — снова попытался завести свою угрожающую шарманку жрец, но я пресёк эти игры на корню.

— Я осмелился, Геневис, полноправный и единовластный король Гротлинга, повелитель мёртвых, верный слуга Богини Смерти.

В обоих случаях фигурирует Богиня, в обоих случаях фигурирует тематика смерти. Старик, может, хоть это тебя насторожит?

— Ты не боишься меня и моего войска? — наконец, ступеньки закончились и жрец показался на одном уровне со мной. Мои спутники стояли наготове, но пока ничего не предпринимали.

— Боюсь? — я слегка усмехнулся.

Серьёзно? Я бы мог сказать, что достаточно смотрел «Ходячих мертвецов», чтобы всего три десятка мумий не показались мне страшным зрелищем. Во всяком случае, пока со мной горгульи, маг и мой собственный меч.

Однако я счёл за лучшее сказать иное.

— Я повелеваю живыми и мёртвыми, — я постарался придать голосу торжественность и величественность. — Мне ли бояться восставших покойников? Вы кажетесь мне прекрасными, а не страшными.

Это и правда было так. Конечно, «прекрасными» мне они казались совсем не с точки зрения эстетики. Скорее, эти мумии — такие древние, такие жуткие — казались мне новыми игрушками. И игрушки эти мне не терпелось присоединить к своей коллекции.

Но для этого нужно было слегка поблистать дипломатическим талантом.

— Ты не похож на смертных, которых я знал долгие века назад, — наконец, медленно и скрипуче произнёс жрец. Его голос отчасти напоминал мне голос Верховного Лича. — Во все времена смертные боялись смерти. Повелевать Даром Анкубы, частицей сил Её, было уделом избранных.

— Так и есть сейчас, о жрец, — кивнул я. — И я принадлежу к числу этих избранных. Мы с тобой служим одной Богине, хотя за века, что ты проспал, её имя или образ и могли измениться.

— Я… вижу это, — согласился жрец.

Я с лёгким удивлением поглядел на него. Что именно он вдруг увидел?

— Я вижу на тебе печать Анкубы. Она защищает тебя, — мне показалось, или я услышал в голосе жреца неподдельное изумление?! — Она велит не трогать тебя и подчиниться тебе.

И жрец медленно — видимо, чтобы ничего не сломать в своём засохшем и выпотрошенном теле — опустился на одно колено.

— Склонитесь перед своим новым господином, посланником самой Анкубы! — приказал он своему небольшому войску, что стояло у него за спиной. То повиновалось — беспрекословно, без малейшего признака недовольства или удивления. Вот она, выучка!