На тему, обозначенную в данном подзаголовке, мне уже приходилось писать раньше. В частности, в книге «Русская социологическая мысль на рубеже XIX–XX веков», где я рассматриваю творчество таких выдающихся русских мыслителей, как Л. А. Тихомиров, К. Н. Леонтьев, В. С. Соловьев, С. Н. Булгаков, С. Ф. Шарапов [107] . Все они в той или иной мере оценивали современную им науку, особенно социальную, как разновидность религиозного сознания. Особенно страстно науку как объект религиозного поклонения развенчивал К. Н. Леонтьев. В этой связи воспроизведу фрагмент моей книги с высказываниями указанного мыслителя:

«Чтобы было понятно отношение Леонтьева к этой “ученой публике”, приведу обширную выдержку из работы Константина Николаевича, которая называется “О всемирной любви. Речь Ф. М. Достоевского на Пушкинском празднике” (1880): “Итак, испытавши все возможное, даже и горечь социалистического устройства, передовое человечество должно будет неизбежно впасть в глубочайшее разочарование; политическое же состояние обществ всегда отзывается и на высшей философии, и на общем, полусознательном, в воздухе бродящем миросозерцании; а философия высшая и философия инстинкта равно отзываются рано или поздно и на самой науке.

Наука поэтому должна будет неизбежно принять тогда более разочарованный, пессимистический, как я сказал, характер. И вот где ее примирение с положительной религией, вот где ее теоретический триумф: в сознании своего практического бессилия, в мужественном покаянии и смирении перед могуществом и правотою сердечной мистики и веры.

Вот о чем славянам не мешало бы позаботиться! Это не противоречит прогрессу; напротив, если понимать прогресс мысли не в духе непременно приятно-эгалитарном и любезно-демократическом, а в значении усовершенствования самой только мысли, то такое строгое и бесстрашное отношение науки к жизни земной должно быть признано за огромный шаг вперед… ‘Ищите утешения в чем хотите; я Бога не навязываю вам – это не мое дело, – я только говорю вам: не ищите утешения в моих прежних радикально-благотворительных претензиях, столь глупо волновавших прошедший XIX век. Я могу помогать вам только паллиативно’. Вот что бы должна говорить наука”.

Блестящая и очень остроумная характеристика той науки, которая преобладала в России. Особенно, конечно, оценки Леонтьева относятся к общественной науке, социологии. Почему-то, говоря о причинах “русских” революций начала прошлого века, вовлечения Российской империи в бойню Первой мировой войны, мы крайне редко вспоминаем о той российской социальной “науке”, которая внесла свой весомый вклад в эти трагические события. Впрочем, не без помощи системы образования, через которую идеи этой “науки” продвигались в народ (прошу прощения у читателя, не могу не ставить в данном контексте слово “наука” в кавычки).

И здесь Леонтьев в очередной раз подчеркивает, что современная ему наука имеет признаки религии. Точнее, это религиозная секта, обладающая большим разрушительным потенциалом. Как ей не быть религией, если она основана на вере “в разум собирательного человечества, долженствующий рано или поздно создать рай на земле”! Наука пришла на смену христианству, многие его адепты уповали на изменение человека в лучшую сторону. Предполагалось, что таким образом произойдет и улучшение самого общества. Рано или поздно наступит рай на земле. В истории Церкви это была ересь хилиазма (впрочем, почему была, эта ересь крайне распространена и сегодня). Однако царства Божия на земле еретики не дождались. И тогда люди свои надежды и взоры обратили в сторону науки. Номинальные члены Церкви отвернулись от христианства, потому что ожидали, что через него они обретут рай на земле. Эта страшная ересь закончилась безбожием, вернее сменой бога: вместо Христа люди стали поклоняться неведомому богу по имени “наука”.

Один из догматов безбожной социологии: наука призвана начать с изменения условий жизни людей. Тогда “сердца поневоле привыкнут к добру, когда зло невозможно будет делать”. Наука должна заботиться об изменении одновременно и физических условий жизни человека, и его социальной среды. Первую задачу решают естественные науки, вторую – общественные (социальные). Наука (чистый разум) страдает “утилитарной и оптимистической тенденциозностью, которая сквозит у большинства современных ученых”. В этом, по мнению Леонтьева, заключается крайне негативная, разрушительная роль науки, которая сеет в обществе опасные иллюзии» [108] .

Почему я об этом сегодня говорю? Потому что вижу, как культ гнозиса сегодня проникает даже внутрь церковной ограды. Происходит возрождение гностической ереси, которая возникла уже в начальные века христианства. Тогдашние гностики предлагали совмещать христианство с поклонением богу «знания», кое-где им это удалось. А затем началась вторая фаза натиска на христианство – полное и окончательное его вытеснение религией гностицизма (которая рядилась в тогу философии). Ересь гностицизма тогда с трудом, но была преодолена. В первую очередь благодаря бескомпромиссной позиции отцов Церкви.