По мере того как растет объем накапливаемых знаний об окружающем мире, человек начинает испытывать все больший дискомфорт. Он перестает ориентироваться в бескрайнем море информации, теряет целостное представление о мире и даже о себе самом. Человека охватывает ужас, подобный тому, какой возникает у человека, оказавшегося в море, а берегов нигде не видно. Премудрый Соломон не раз говорил о том, что многознание ума не прибавляет, а вот дополнительные скорби и уныние порождает: «И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это – томление духа; потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. 1, 17, 18).

Одной из защитных реакций современного человека, ставшего жертвой информационного взрыва, стал уход его в частичное знание. Человек получает иллюзию психологического комфорта, когда он встает на путь «интеллектуальной» специализации. Особенно это ярко проявляется в науке. В Новое время она начала дробиться на все новые и новые направления, дисциплины и специальности, одно перечисление которых может занять десятки (если не сотни) страниц убористого текста. На протяжении последних веков философия горделиво называла себя «наукой наук» и заявляла, что с высоты птичьего полета обозревает весь мир в его полноте и целостности. Но, кажется, в ХХ веке и философия «сломалась». Она в духе времени встала на путь специализации. Внутри философии появились десятки направлений, а каждое направление, подобное ветке дерева, успело дать кучу новых побегов, маленьких веточек. На этих веточках каждый год распускаются все новые «листочки» в виде школ и теорий. Иначе говоря, большинство философов также стали «специализированными», «частичными».

Вот любопытное наблюдение, которое приводит св. архиепископ Иларион (Троицкий) в своей статье «Наука и жизнь»: «Человеческое сознание лишь познает свои границы, убеждается в своей ограниченности. Библиотеки громадны, но велика ли та библиотека, какую может прочитать отдельный человек и содержание которой он может усвоить? Не смешна ли даже мысль о человеке, знающем все науки? Не наукой и не науками занимаются люди, а лишь дробными отделами наук. При современной специализации знания человек науки – это каторжник, прикованный к своей тачке в одной жиле громадного рудника знания, не ведающий, кто и что находится рядом с ним, за стенками его узкой норы. Известен рассказ о том, как хранитель одного музея, ученый, с увлечением и с жаром говорил посетителям о предметах своей сокровищницы. “А это что?” – спросили заинтересованные слушатели, обратившись к соседнему шкафу. Сухим и совершенно безучастным голосом ученый отвечал: “Не знаю, этот шкаф не мой”… Да, знание человечества все ширится, а знание человека становится все уже. Больше и больше вкушает человек плодов с древа познания, но лишь все больше и больше убеждается он в том, что он наг» [104] . Наши ближайшие предки еще прекрасно понимали все издержки узкой специализации. Козьма Прутков выдал это понимание в виде следующей формулы: «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя» [105] .

Сегодня – «век торжества научно-технического прогресса». Это век, в котором «профессионализм» считается высшим достоинством человека. Но в 9 из 10 случаев слово «профессионал» используется для того, чтобы подчеркнуть, что человек – «специалист». То есть тот, кто специализируется на чем-то. Универсалы сегодня не в почете. Они подобны вымирающим видам, что-то наподобие динозавров. Об универсальном (точнее – целостном) знании нам напоминает только название некоторых вузов – университет. В Средние века университеты действительно соответствовали своему названию. Во-первых, в них было всего три-четыре факультета: богословский, юридический, медицинский, физический (или натурфилософии). Во-вторых, студенты каждого из этих факультетов в определенном объеме постигали знания по программам остальных факультетов. Сегодня все иначе. Сегодня, например, в МГУ 39 факультетов. Думаю, что даже ректор Садовничий по памяти все их не перечислит. А внутри каждого факультета имеется как минимум с десяток кафедр. И давно уже появилась мода (подкрепленная нормативными документами Министерства образования), согласно которой студенты старших курсов «приписываются» к соответствующим кафедрам с учетом специальности. Мне МГУ почему-то напоминает дерево с очень раскидистой кроной (десятки мощных ветвей, сотни и тысячи веточек, бесчисленное количество листьев). А вот корня у этого дерева почти нет. Наверное, когда-то был, да весь сгнил. Под корнем я понимаю мировоззрение. Источником мировоззрения ни наука, ни философия быть не могут. Они лишь пыжатся и делают вид, что они – «мировоззрение». Они лишь ветви, веточки и листья. Корнем древа знания может быть только религия, религиозное знание.

Кстати, в ряде учебников и научных монографий определение знания неполное. И я в начале своих размышлений привел такое усеченное определение: информация, получаемая человеком в результате непосредственного наблюдения (с использованием пяти органов чувств) и научного (с использованием специальных технических средств). Однако сегодня львиная доля информации, загружаемая в память человека, поступает из других источников. Из средств массовой информации (СМИ), из учебников и другой литературы, от учителей в школах и профессоров в университетах, иногда просто от людей «с улицы». Человек, воспринимающий такую «вторичную» информацию, сам решает, какая ее часть достоверна, а какая нет. Лишь в небольшой степени он полагается на логику. В большей части случаев он, однако, оценивает не саму информацию и источник вторичной информации. Фактически фильтрация такой информации базируется на основе доверия к источнику. В конечном счете это вера. Каким бы рационалистом себя ни считал человек, он все равно вынужден полагаться на веру. Уж совсем рациональные люди пытаются задним числом проверить вторичную информацию с помощью своих пяти чувств, а наиболее пытливые – провести научное исследование или эксперимент. Но у самого рационального человека 99 % хранящейся в памяти информации поступило туда через «фильтры веры». В условиях информационного бума значение «фильтров веры» в жизни любого человека возрастает. Многим людям просто даже в голову не приходит перепроверять какую-то информацию, поскольку для такой перепроверки требуются специальные знания, специальная аппаратура, масса времени. Иногда не хватит целой жизни для перепроверки лишь одного факта или научного вывода. Так, например, несколько десятков лет назад группа физиков и астрономов (Фридман, Леметр, Эйнштейн, Допплер, Хаббл и др.) заявила об открытии, получившем в науке название «расширение Вселенной». По их данным, базирующимся на спектральном анализе, все доступные наблюдению небесные тела (звезды и планеты) движутся с ускорением от единого центра в радиальных направлениях. Это важнейшее положение современной космогонии ставилось под сомнение многими учеными. Однако в конечном счете возобладала позиция сторонников теории расширения Вселенной. И не потому, что их аргументы оказались более убедительными, чем аргументы их оппонентов. Просто позиция первых получила мощное усиление с помощью СМИ и других средств, не имеющих никакого отношения к научному наблюдению и эксперименту. Сегодня гипотеза расширения Вселенной получила уже статус вполне респектабельной научной теории, о которой можно прочитать во многих школьных и вузовских учебниках. Но признание, в конечном счете, построено на вере.

Кроме научного знания есть еще религиозное. Считается, что последнее на 100 % формируется на основе веры. Ведь нет никаких приборов, которые могли бы, например, доказать или опровергнуть существование ангельского мира. И уж тем более доказать или опровергнуть существование Бога. На основании такой логики доказывается, что научное знание надежнее, чем религиозное. На первый взгляд, с таким заключением можно согласиться. С ним без колебаний согласится человек, далекий от религии. Таких людей обычно называют атеистами или агностиками; первые отрицают существование Бога; вторые заявляют, что существование Бога нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Но для человека религиозного, находящегося в Церкви, подобная логика неприемлема. Дело в том, что религия – не только учение, не только набор информации о видимом и невидимом мире. Это практика. Практика молитвы, участия в богослужениях, практика таинств, практика аскетической жизни и т. д. Что это означает? – Это означает, что человек религиозный, принимая на веру многие религиозные аксиомы, убеждается в том, что эти «аксиомы» «работают». Они подтверждаются опытом религиозной жизни [106] .

Даже если информация, относящаяся к категории религиозного знания, является вторичной, она, как правило, вызывает у человека больше доверия, чем вторичная информация, относящаяся к категории научного знания. Почему? – Тут срабатывает психологический момент: человек получает такую информацию, как правило, от своих родителей, родственников, друзей, иных людей, которые вызывают у него уважение и доверие. Вторичная информация религиозного характера передавалась внутри семьи из поколения в поколение. Впрочем, любая вторичная информация, хранившаяся в малых социумах, обладала большей надежностью, поскольку базировалась на жизненном опыте, а не на фантазиях философов и ученых. Это было эмпирическое знание.

Впрочем, за последний век мощь СМИ и других институтов ретрансляции вторичного знания (причем не базирующегося на эмпирическом опыте) неуклонно растет. И эти институты все более заглушают ту вторичную информацию, которую человек получает в семье и других малых социумах (община, церковный приход, артель и др.). Эта информация малых социумов – клеточек общества – является памятью, в которой содержится цивилизационный код нации. Сегодня СМИ, школа, университеты, научные организации в нашей стране в значительной степени выступают в качестве ретрансляторов такого вторичного знания, которое разрушает код русской цивилизации.