Копнув еще глубже, я неожиданно обнаружил, что Бэкон к тому же – яркий представитель гностицизма. Правда, об этом почему-то не любят писать в учебниках по философии, зато с гордостью заявляют современные последователи гностицизма. Вот что пишет о самом Фрэнсисе Бэконе его современный российский почитатель: «Бэкон, как и Гермес, – наиболее великая и загадочная фигура среди всех величайших ученых и мистиков. Незаконнорожденный сын королевы Елизаветы и графа Лейчестера, он был лордом и имел титулы герцога Веруламскаго и виконта Сент-Олбани. Став крупным государственным деятелем, Бэкон одновременно занимался наукой, литературой, философией и алхимией, магией, астрологией и другими тайными или мистическими науками. Говорят, что он был учителем Ньютона и даже, возможно, Ньютон на самом деле – это Фрэнсис Бэкон» [95] . Хотя автор процитированного материала прямо не называет Бэкона представителем гностицизма, однако он перечисляет признаки, которые не оставляют сомнений в принадлежности английского философа к этому направлению. С учетом этого по-другому начинаешь воспринимать слова Бэкона, вынесенные на обложку популярного советского журнала.

Что такое знания? Гамма определений понятия «знание», содержащихся в учебниках, словарях, энциклопедиях, очень широкая. Начиная от первичной эмпирической информации, получаемой человеком посредством пяти органов чувств, а также с помощью специальных технических средств, до конечных результатов научных исследований. То есть информация в виде «сырья», «полуфабрикатов» и «конечной продукции». И вся эта информация «складируется» на разных «полках» памяти человека. В жизни человека важной ее частью является первичная познавательная деятельность – поиск, отбор и «складирование» информации.

Познавательная деятельность в широком определении – не только сбор, отбор и складирование в памяти знаний («сырья»), но также их обработка с помощью ума [96] . Выражаясь языком экономистов, получение «добавленной стоимости» (приращение знаний). На выходе – получение нового «конечного продукта». Ум даже более важная инстанция, чем знания [97] . Уму приходится каждый день (можно сказать, даже ежесекундно) выдавать «конечные продукты», которые называются «решения». Решения самые разные. От выбора между добром и злом или даже между жизнью и смертью до ответа на вопрос, в какие ценные бумаги вкладывать свои деньги или что выбрать на десерт: пирожное или пирожок? Кстати, ум принимает окончательное решение относительно того, складировать или не складировать в памяти знания, попадающие в поле зрения человека. Или о том, какие знания надо искать. При необходимости он может освобождать хранилище знаний от излишней информации. Ум, как мы отметили, реагирует не только на текущие проблемы и вызовы, но также постоянно (каждодневно, на протяжении всей жизни) пытается сформировать общую картину мира, или мировоззрение. Это самый главный «конечный продукт» познавательной деятельности.

Поскольку ум – достаточно таинственная сфера человеческого бытия, то понять, каким он должен быть и как его совершенствовать, могут далеко не все. Здесь часто происходит подмена понятий. В некоторых учебниках авторы говорят о способах совершенствования ума, а на деле оказывается, что речь идет о другом – совершенствовании сбора, отбора и хранения информации. Мне кажется, что на протяжении своей истории человек более значительное внимание уделял развитию именно первичной познавательной деятельности (сбор, отбор и складирование информации), а не уму.

Помню еще со студенческой скамьи слова Гераклита: «Многознание ума не прибавляет». Древнегреческий философ предупреждал людей об опасности «перекоса» между знанием и умом. Но, увы, такие перекосы в сторону знания были всегда, а сегодня они стали просто чудовищными. Кстати, ставшую знаменитой формулу Бэкона «Знание – сила» некоторые европейцы воспринимали осторожно. Так, английский адмирал Сидней Смит (1764–1840) обыграл формулу Бэкона следующим образом: «Знание – сила, всезнание – слабость». Звучит еще жестче, чем у Гераклита.

Священномученик архиепископ Иларион (Троицкий) в своей статье «Наука и жизнь» (1913) приводит поучительную притчу об ученом. Однажды молодой человек, имеющий наставника-старца, приходит к своему учителю и с восторгом сообщает, что видел настоящего ученого. Старец поинтересовался у молодого человека: что он конкретно видел, что его впечатлило? Юноша отвечает, что этот ученый все время читает. И утром, и днем, и вечером, и даже ночью. На что старец задал вопрос: «А когда же он думает?» После этого ученик смутился и задумался…

Архиепископ Иларион говорит, что указанная притча относится к древним временам. В начале ХХ века все еще серьезней: «Не то ли мы видим и теперь? О, конечно, то же самое, даже несравненно более печальное можно сказать об ученом человеке нашего времени. У человечества до настоящего времени накопилось слишком много знаний, и ученому человеку теперь нужно слишком много знать. Кажется порой, что наука послушалась лукавого совета древнего искусителя: будете как боги, знающие все. Всезнание – вот чем желает стать наука. Нужно или не нужно знание, полезно или вредно, об этом не возникает даже и вопроса – только бы знать! С равным старанием и самоотвержением изучаются и те кривые, по которым движутся в безграничном мировом пространстве зловещие кометы, и пищеварительные органы безобидного майского жука, и употребление предлогов у древнегреческого писателя. Уже и теперь человечество знает очень много: в будущем оно узнает еще больше» [98] .

Во все времена были люди, которые стремились максимально накапливать знания, но их было немного («книжные черви», «книжники»). Сегодня в обществе формируется такая атмосфера, которая подталкивает большинство людей к тому, чтобы максимизировать накопление знаний. Страсть накопления знаний становится для многих даже более захватывающей, чем страсть накопления богатства, капитала. Накопление капитала, как я уже неоднократно писал, – бесконечный процесс, «дурная бесконечность». Но накопление знаний – еще более «дурной» процесс. Это жалкая потуга человека быть «как Бог», то есть знать все тайны мироздания.