– Умр-ру сейчас!

– Умирай, - благосклоно позволяю я, дую на твёрдый бугорок, целую, облизываю, рукой имитирую движения, которые хотелось бы совершить членом.

Синеглазка ричит и, пульсируя вокруг моих пальцев, кончает мне на язык. И я тоже кончаю в остывшую воду, ни разу даже не прикоснувшись к себе.

В голове шумит, ноги не держат, а руки трясутся, как у столетнего старика, но я нахожу в себе силы, чтобы схватить то ли большое полотенце,то ли маленькую простыню и завернуть в неё Синеглазку. Несу её в спальню и мы без сил падаем на кровать, заснув, по-мoему, уже в процессе.

Проснувшись утром, я первым делом проверил, рядом ли Синеглазка, и не сдержал облегчённого выдоха, прижавшись губами к темноволосому затылку. Тут. Не приснилось. Моя.

Счастлив ли я? Памятью деда клянусь, я готов был визжать, как девчонка, потому что хватило терпения дождаться, пока мой долгожданный плод сам упадёт мне в руки.

Член шевельнулся, теснее прижавшись к обнажённой попке. Синеглазка что-то пробормотала во сне и, повернувшись, закинула на моё бедро ногу.

Осторожный луч ещё не проснувшегося до конца солнца, пробрался в прореху между криво задёрнутыми шторами и запутался в ресницах Синеглазки. Она недовольно поморщилась,и я поднял руку, перекрывая дорогу солнцу. Ночь закончилась, но я эгоистично хотел продлить её еще хоть на минуту, присваивая Рейку и не желая её делить даже с утром. Оказывается я невероятный жадина во всём, что касается моей жены. Возможно я просто еще не успел надышаться Синеглазкой сам, и нет, я не из тех ревнивцев, что категорически отказываются принимать близких людей своей второй половины, но именно сегодня, этим нашим самым первым утром, я хочу Синеглазку только для себя.

Было невероятно приятно и волнительно вот так вот лежать рядом, а еще очень интимно, гораздо интимнее всего того, что я делал с Синеглазкой минувшим вечером и ночью.

Вот так хочу просыпаться до самого конца своей жизни. Прижаться к тёплому телу, ловить за хвост убегающий перед лицом неотвратимого утра сон, слушать ровное дыхание… Навеpное это и есть счастье. В самой сильной своей концентрации.

Солнце спряталось за тучку, и у меня появилась возможность убрать руку. Опустить ладонь на крутое бедро, погладить бесконечно длинную нoгу до коленки и обратно, и выше, до талии. Тонкие рёбрышки, бархатная кожа, нежная упругая грудь с коралловой бусинкой соска.

Обвёл большим пальцем ореолу и сглотнул сухим горлом.

Хочу её, хоть умри!

– Рейя, - дотронулся губами до родинок на щеке. – Синеглазка, просыпайся…

на забавно сморщила нос и попыталась засунуть голову под подушку. И я бы рад не будить, сам бы до вечера первой среды листопада валялся бы рядом с нею, и вставал бы только для того, чтобы поесть и принять совместную ванну… От последнего, думаю, Синеглазка бы не стала отказываться, у меня до сих пор всё каменеет, когда вспоминаю, как она стонала ночью…

Проклятье!

– Синеглазая моя.

Обхватил двумя пальцами подбородок и прижался к манящим губам. С ума схожу от её вкуса!

– Тан… – выдохнула мне в губы и обвила шею руками, прижимаясь ещё теснее. Мне надо памятник поставить, ка самому терпеливому мужу в мире.

На мгновение в мозгах молниeй пронеслась мыслишка: послать всё к моргам, забрать Синеглазку и сбежать куда подальше, но не кстати вспомнился разговор с Беспалым, и я застонал от досады.

– Уже утро, - разорвав поцелуй, пробормотал я. – И как бы мне ни хотелось продолжить, надо вставать. Если ты, конечно, хочешь увидеть Нэо сегодня.

– Что?
– она растерянно моргнула и, прекратив рассматривать мои губы, посмотрела в глаза. – Откуда ты… А!

– Бэ. – Я щёлкнул её по носу и рывком вскочил с постели. Понимая, что еще миг рядом с этой соблазнительницей,и я взаправду накашляю на все дела,и никто меня из этой спальни за уши не вытащит.

– Тебе Иу рассказал?

– Не угадала.
– Я поднял с пола Синеглазкин халатик и повесил его на спинку кровати: что-то мне подсказывало, что при свете дня моя жена не будет такой откровенной и раскованной, как ночью.
– Мальчишка оказался еще большим упрямцем, чем ты, а вот с вашим Бесом мы на удивление быстро нашли общий язык.

Одеваться не хотелось, поэтому я просто обернул брошенное с ночи полотенце вокруг бёдер и искоса глянул на жену.

– Правда?

– Нет, конечно. Разве ты не знала, что я только и делаю, что всё время лгу? Никто мне ничего не расскaзывал, а под пытками у меня и не такие крепыши плакали, как дети… За что думаешь, Орешка Орешком прозвали?

– Тан. – Синеглазка посмотрела на меня укоризненно, и я почувствовал себя мерзко.

– Прости… Хочешь первая в ванную? Или вместе?

Вздёрнула нос, якобы надменно и решительно, а сама при этом покраснела до бровей, но взгляда не отводит.

– Не вместе, – наконец, проворчала, разрывая кoнтакт.
– И нам надо поговорить обо всём.

«О чём тут еще разговаривать?! – хотел было возмутиться я. – И без того всё ясно, как светлый день». Хотел, но вовремя промолчал, решив, что глупо ссорой портить такое замечательное утро, а то что ссоре быть я не сомневался. Синеглазка, как пить дать, вспылит, когда узнает, что пути назад нет, да, в общем-то,и не было никогда.