Дрожащие пальцы коснулись пульсирующей грани.

…Вспышка изумрудного пламени.

Ни холодная, ни горячая. Жалящая. На долю секунды сквозь камень купола и толщу земли, сквозь все преграды и расстояния на него взглянуло мёртвенно белое, с воспалённой алой кромкой око луны. Очень близко, в упор… Кто-то выкрикивал имя. Его имя. Он слышал, но он был далеко… Сон? Он спит и видит это во сне? Не имело значения. Главное он видит. Осознание придёт позже.

Ночное небо. Чистое, без малейшего облачка, от чего омут звёзд кажется вовсе бездонным. Сейчас время осени. И небосвод исчерчен росчерками падающих звёзд. Полнолуние. Луна огромна. Она изливает струи молочного света. Он никогда не видел её такой огромной. Луна прекрасна. Она плывёт над миром в звёздном омуте — бледный образ взирающего Божества. Волшебная ночь. Луна чаровница. И они молятся Ей каждую такую ночь.

Но что это? Вспышка! Яркая вспышка. Глаз едва замечает, как одна из звёзд упала. Оставляя за собой тонкий след, пронеслась по тёмному бархату неба и столкнулась с луной!

Разве такое возможно? А почему нет — просто до этого ни разу не случалось.

Что же теперь будет.

Алый с оттенком малахита отсвет медленно угасал в вышине запоздалой зарницей. И небесные искры светились всё также. И ничего не произошло. Всё же показалось. Всего лишь необычно яркая падающая звёздочка.

Нет. Звезда столкнулась с луной! Он, и бывшие рядом с ним, видели это. Трое жрецов в накидках из собольих шкур с посохами в руках, восхвалявшие у костра Ночную Хозяйку, сошлись обсудить знамение. Остальные, сидящие в круг на земле, прекратили тянуть песнь и, задрав головы, смотрели в небо, ожидая ещё чего-то.

Что это значит? Где он? Это — прошлое? Уверенность, что он именно в прошлом, в далёком прошлом.

На них всех, как и на жрицах, были звериные шкуры. На нём волчья, а у человек справа медвежья — вождю рода полагалась шкура лесного хозяина. Охотничьи трофеи, они дают им силу своих прежних обладателей. Но не оттого лица его соплеменников — соплеменников, всё правильно, — носили заметные животные черты. Нижняя челюсть у вождя была как булыжник и сильно выпирала вперёд. А длинные волосы с неровно обрезанной бородой походили на ту же медвежью шерсть.

Чудеса начались спустя некоторое время после озарившей ночь вспышки. Звёзды, конечно, не те, что сияли из неведомых глубин вышины — их осколки, — густой россыпью опадали с купола небосвода. Росчерки прошили черноту серебряными нитями. Серебряный водопад.

Они поднялись на ноги. Они смотрели.

Как восхитительно. Вряд ли им ещё хоть раз случится увидеть нечто подобное. Сегодня не простая ночь, она одна такая на тысячи и тысячи ночей.

— Мохно эро! Мохно эро! — Крик, возникший от кого-то одного, нарастал, и вот кричали уже все, бывшие у костра, и он кричал: — Мохно эро!

Небесный Свет!

Жрецы сказали, что Ночная Хозяйка услышала их мольбы, что Она послала им знак своей благодати.

Он был счастлив, что ему довелось жить в эту ночь.

…Камни. Прозрачные кристаллы, о чьи края легко порезаться. Первыми их принесли мальчишки, убегавшие к озеру ловить рыбу в темноте острогами, ослепляя её огнём факелов. Они сказали, что камни упали с неба. Когда они нашли их, те лежали в горячих ямах, прожжённых в земле. И светились. Днём их сияние тускнело, а ночью разгоралось — волнительное, поднимающееся и опадающее.

Мудрые жрецы объяснили, что в находках заключена Сила, а зелёное свечение, свечение жизни, — это биение её Сердца. Они назвали камни Даром и забрали их себе. Никто не возражал. Ибо, кому, как не жрецам, открыты сокровенные тайны мироздания, кто, как не они, способны видеть внутреннюю суть и предназначение всякой вещи или живого, обращая их на благо своего народа.

Шли дни, и чудесных камней находилось всё больше. Тот, в чьём сознании он пребывал, тоже нашёл один. Большой, с острыми краями. Из него получился бы хороший нож. Камень лежал в его ладонях — тёплый, сияющий тем дрожащим светом, наподобие лунного, когда Хозяйку скрывают набежавшие облачка. Красивый. Отдавать его не хотелось. Но он отдал. Так было велено поступать всем. Перечить жрецам не смели даже вождь и лучшие охотники.

Не сразу, но жрецы познали силу Дара. А познав, направили в угодное им русло. Мудрость жрецов воистину высока.

Эпоха Перемен брала своё стремительное начало.

…Вспышка изумрудного пламени.

В глазах сверкало и жгло, словно прежние падающие звёзды пронзали их насквозь. Дыхание вырывалось с хрипом, а бьющееся в конвульсиях тело переполняло осознание мощи, что отныне была в его руках. То есть, не его, того другого. Вернее, Дар принадлежал всему их народу. Народу, жившему на этой земле тысячелетия назад. Народу, построившему подземный Храм и установившему в нём алтарь Хозяйки. Неугасающий костёр. Народу, бесследно исчезнувшему со скрижалей истории.

— Мохно-Эро.

Они воздвигнут… воздвигли свой величественный город. Свою долину. Мохно-Эро — жизнь в блаженстве. Жизнь, не знающая бед.

Жгучая боль длилась долго, но выходил и её срок. Помутнение рассеивалось, возвращая привычные ощущения. Зрение, осязание, слух. Вместе со слухом вернулись голоса.

— Командор! Милорд! Мэтр-маг, похоже, очухивается.

Кто-то поднял его, помогая сесть. К губам поднесли горлышко бурдюка. Он глотал тепловатую воду. Перехвативший горло спазм нехотя разжимал свои тиски. Маг закашлялся: