— Где же оно… ах, да. Вот, — он извлёк из глубин штанов серебряное колечко и протянул Санту. — Ты не его хотел получить?

Глаза Санта полыхнули.

— Неужели… я понял твой ответ как отказ.

— Я же говорил, отец оставил столько безделушек… Я никогда в них не разбирался, тем более в таких дешевых, — Маркус блеснул собственным набором тяжелых перстней.

— А шкатулка… не было среди безделушек малахитовой шкатулки?

Маркус наморщил лоб.

— Не знаю. Ты ведь ничего не говорил о шкатулке, поэтому я искал только кольцо. Она очень тебе нужна?

Сант побарабынинил пальцами по кромке кубка.

— Нет. Без шкатулки я могу обойтись. Главное — кольцо. Что ты хочешь за него?

— Твоей благосклонности будет достаточно. Хватит нам враждовать из-за давних дрязг, не так ли? Пусть Эмилия порадуется.

— Эмилия? Ах, да, верно… — Сант снова побарабынинил пальцами по краешку кубка, — ну что ж… прими и ты небольшой подарок в знак моего расположения.

Он потянул девушку за ушко, подталкивая её к Маркусу. Невольница чуть не полетела на пол от такого толчка, и Маркус едва успел поймать её в объятья.

— Благодарю… — сказал патриций слегка растерянно. — Этот подарок слишком… — он осёкся, — впрочем, просто: благодарю.

Маркус отпустил рабыню и поклонился.

Едва он успел раскланяться с Сантом, как из толпы появилась запыхавшаяся краснолицая фигура императорского слуги. Цебитар отвернулся, надеясь затеряться в толпе, но не тут-то было.

— Командор! Командор Цебитар!

Маркус тяжело вздохнул и заранее приложил пальцы к глазам.

— Едва её императорское величество узнали, что вы здесь, она приказала мне позвать вас!

— Я слышал, что императрица больна. Стоит ли нарушать её покой?

— О! Командор, для вас она всегда здорова, — прошу вас, пройдёмте за мной.

— Одну минуту.

Маркус обернулся к Риане, брови его почти сошлись на переносице.

— Ты знаешь, что делать. Когда закончишь, найди меня. Да… — он покосился на юную валькирию, — и отведи это чудо к Клементе. Может, ей такой подарок пригодится…

Риана медленно кивнула. Она неморгающим взглядом смотрела на «подарок», который испуганно глядел на неё в ответ. Это была первая валькирия, которую Риана видела настолько близко, за прошедшие пять лет.

Сердце бешено стучало от мысли, что она, возможно, сейчас услышит родную речь.

— Пойдём, — сухо сказала она и кивнула девушке на дверь, ведущую к выходу из дворца.

Валькирия, продолжая кутаться в крылья, отрывисто кивнула и поспешила в указанном направлении.

Всё ещё не в силах справиться с волнением, Риана поймала её руку, едва они остались вдвоём.

— Откуда ты? — спросила она на языке Короны севера. Звуки с трудом складывались в слова, и в первое мгновение Риана подумала, что девушка поэтому не понимает её. Пришлось повторить вопрос — но та лишь снова покачала головой. — Где ты родилась? — спросила Риана, теперь уже на языке Вечной Империи.

— В доме патриция Птолемея, — ответила та, огромными синими глазами глядя на неё.

Риана накрыла глаза руками и не замечая, что повторяет любимое движение своего господина, с силой надавил на зрачки. Разочарование накрыло её солёной волной.

Остаток дня Маркус обдумывал, как обставит предстоящую афёру. Он и сам понимал, что собирается пройти слишком близко к грани. Какая бы тайна не стояла за этими кольцами, очевидно, все вокруг считали, что они стоят человеческой жизни. Его жизни. А что бы там ни было, Маркусу вовсе не хотелось умирать.

Сидя в саду он потягивал вино и время от времени поглядывал на дом. Риану он отпустил отдохнуть, но по-прежнему не знал, что она делает, когда не пытается его охранять.

Сам Маркус предпочитал подвижные развлечения. Ему нравились охота, верховая езда. Азартные игры он любил далеко не так сильно, как принято было считать — в них оказывалось слишком много политики, слишком мало случайности.

Денег у него не было, поэтому шумных развлечений в доме Цебитар было не отыскать — в отличии от друзей он много лет не нанимал музыкантов и танцовщиц.

«Впрочем, маловероятно, что она любит смотреть на танцовщиц», — отметил про себя Маркус и покрутил бокал в руках. Однако уверенности в нём не было. «С другой стороны, она — валькирия… Они вроде как все помешаны на песнях и стихах. Песнях и стихах…»

Маркус задумался. Он знал некоторое количество стихов, которые помогали соблазнять патрициан. Однако чужие строчки казались насквозь фальшивыми, и ему по какой-то загадочной причине не хотелось произносить их перед этой девушкой. Своих же стихов он почти не писал, за исключением нескольких опусов подросткового возраста, в которых восхвалял наточенные клинки и веселящее вино.