Ещё через несколько комнат начались залы с незнакомыми приборами размером с человека. Перед приборами стояли выпуклые громоздкие клавиатуры. Подойдя к одному из них, Риана щелкнула тумблером, но ничего не произошло.

Это уже начинало настораживать. Большая часть знаний, веками собираемая валькириями, похоже, погибла, и талах-ар не предусмотрели этого. Риана всегда думала, что есть нечто большее, чем жизнь каждого из людей. Более ценное, чем жизнь целого народа. Теперь оказывалось, что боги валькирий не пережили их самих.

Риана открыла очередную дверь. На лице её, наконец, промелькнуло облегчение. На узких неглубоких полках, тесно расставленных в небольшом помещении, лежали инфокристаллы. Риана взяла в руки один из них и почувствовала, как по венам пробегает напряжение. Она закрыла глаза.

«Год 2024. Год посвящения талах-ар Вейн-Кана». Перед глазами побежали цветные картинки.

Что-то из истории. Она отложила кристалл и огляделась. Полок было множество. Она могла бы остаться здесь на дни, месяцы… на годы не хватило бы продовольствия, но Риана всерьёз задумалась о такой перспективе. По крайней мере, тьма библиотеки теплее тьмы подземелий даэвов.

И всё же, напоследок следовало проверить ещё одну возможность.

Маркус обновил заклинание света и медленно двинулся по коридору. Светящийся шар над его головой запылал с новой силой. Он останавливался у каждого гобелена, вглядываясь в лица героев-валькирий. Все они казались ему похожими на Риану. Будто портреты писались с неё. И ни один не был похож на тех валькирий, которых видел Маркус в особняках патрициев. Ни один не походил на Вайне.

Даэв с восхищением разглядывал картины древних битв, где, подобно мифическим богам, крылатые воины сражались на колесницах, запряжённых крылатыми конями. Были здесь и сцены любви, но эти встречались несравненно реже. Женщины и мужчины, обнимавшие друг друга, иногда полотна изображали оргии или другие формы любви, которые считались свойственными только Вечному Риму. Не похоже было, что у древних валькирий была развита мораль.

«Надо сказать об этом Риане», — подумал он и покачал головой. Патрицию было действительно жаль, что они не пошли сюда вместе. Многие из полотен вызывали бурю противоречивых чувств, которыми Маркус хотел поделиться здесь и сейчас.

Через несколько сотен метров по сторонам стали появляться двери. Маркус открыл одну из них. Небольшая зала была пуста. Только в центре её стояла статуя обнажённой женщины с раскрытыми за спиной крыльями. В одной руке женщина держала копьё, в другой — бокал вина. Маркус подумал о Клементе. Он подошёл и попробовал поднять скульптуру. Воздух вокруг зазвенел, и тьму прорезали горячие разноцветные лучи. Маркус отскочил и поспешно покинул комнату.

«Не оставили сюрпризов, чтоб тебя», — патриций потёр обожженное запястье.

Цебитар шёл дальше.

Вскоре гобелены кончились, и место их вдоль стен заняли живописные холсты. Такие картины Маркус уже видел. На них тоже хватало эпических сюжетов, но всё чаще неведомые художники обращали внимание на природу, а иногда и на предметы быта. Некоторое время патриций шёл мимо картин, которые изображали только фрукты и дичь, обжаренную и запеченную во всех видах. Он даже достал из сумки яблоко и, с тоской вспоминая домашние обеды, приготовленные слугами, прожевал половину.

Наконец натюрморты кончились. Снова можно было видеть эпические полотна — стилизованные под старину или изображавшие валькирий совсем человеческими, похожими на даэвов. За двери он больше не заглядывал.

В какой-то момент Маркус заметил, что военных сюжетов становится больше. Он бы сказал даже — ужасов войны. Картины, написанные неизвестной техникой, до малейших деталей изображали чудовищ, каких Маркус видел только в книгах по истории, мёртвые тела, горящие города. Герои битв держали в руках незнакомое оружие. На некоторых холстах были надписи на незнакомом языке.

И вот эпические полотна исчезли — резко, в один миг. Странная графика перемежалась с такими картинами, какие вывозили офицеры даэвы из захваченных городов валькирий, только эти были в десятки раз прекраснее. Будто те были лишь набросками, а эти — дописанными полотнами. Они не отражали реальность, как те, что Маркус уже прошёл. Изображения словно скрывала дымка иллюзорности, но если присмотреться — картина затягивала внутрь. Через несколько секунд уже казалось, что стоишь в райском саду, созданном художником, и над головой твоей поют разноцветные птицы с тонкими переливчатыми голосами. Или рука крылатой гетеры, замершая в движении, касалась тебя, а воздух наполнялся запахом масел: олеандра, лотоса, чернослива.