На женском личике заиграла непонятная улыбка: — И на кой чёрт ты в космос подался?

Аааа… Ну, на этот вопрос Степан отвечал каждый день в течение последнего месяца. Маме, папе, друзьям и знакомым. Ответ лежал на поверхности: гарантированный заработок, позиция в обществе, романтика и т. д. О том, что ему было банально страшно не вписаться в общество обыкновенных людей в своём нынешнем виде, он обычно не говорил, поэтому, откашлявшись, приготовился к исполнению хорошо заученного монолога. Однако сказать ничего не успел. Молниеносно выставленная к самому его носу ладонь капитана (вот не было руки — а вот она есть) заставила Степана захлебнуться первым же словом.

— Думаешь, сама не понимаю? — смотрели поверх ладони смеющиеся глаза: — Поверь, на Земле таким, как ты, рады не только в космофлоте. Не у тебя одного в крови романтика, море, ром и прочие прелести Тортуги…

Это она про пиратов, что ли? От удивления и обиды Степан чуть не подскочил, но в последнюю секунду сдержался. Сидеть в присутствии капитана ему было предписано особым приказом по борту — Чиките не нравилось задирать голову вверх.

Но как она могла сказать такое ветерану?! По меньшей мере, он должен был возмутиться! Нет, он был просто обязан!

— Остынь! — вздохнула капитан, так и не дождавшись, пока он соберётся с духом, — Поговорим, когда отпустит. Я в душ и в капсулу, а ты закругляйся тут. До встречи! — развернулась и направилась прочь по коридору.

Всякий раз, когда Чикита пропадала с глаз, Степан шумно выдыхал, вставал и разминал ноги так, как если бы они бы его собственными и затекали от долгого сидения. Каким образом подобного рода сигналы поступали с бионических протезов в его мозг, он не разбирался. Его больше интересовало почему! То есть он хотел бы разобраться в причинах полной потери самоконтроля. Это же совершенно скандально, так робеть перед девчонкой!

Может, он и с анабиозом тянет подсознательно? Не то, чтобы ему не хотелось засыпать. Но ему, уж точно, не хотелось просыпаться! Потому что, если верить эксплуатационной инструкции, пребывание в режиме приостановки жизнедеятельности лишает человека возможности сновидений, что-то там с фазами сна. А значит, тридцати восьми лет путешествия никто из них не заметит, и по истечению срока гибернации все они проснуться, как ни в чём не бывало, будто только что с Земли. Вот здесь и начинается самое неприятное! Несмотря на разные точки входа, на кораблях такого типа программа капсул рассчитана практически на одну и ту же точку выхода, с небольшими интервалами из-за последовательного соединения систем пробуждения — вентиляция лёгких и тому подобное. Значит, чем быстрее он заснёт, тем быстрее снова увидит Чикиту! Брр… Как же она ему надоела! До тошноты! До галлюцинаций! Вон, даже сейчас стоит перед глазами, как живая…

Мама! Мамочка…

Наверное, не расплакался Степан только потому, что с возрастом утратил эту способность. А плакать было в самую пору. Почему? Да потому, что он понял!

Пресловутая инструкция с её «последовательным отключением» теперь так и стояла у него прямо перед глазами. Он запустил механизм пробуждения механика, который залёг в анабиоз первым, то есть встанет последним! А первой вставать как раз капитану, которая и приближается сейчас к нему по коридору, самая что ни на есть живая… Ох, лучше бы она была галлюцинацией!

Чикита тем временем спокойно вошла в командный холл, судя по всему, ничему не удивляясь. Своему излюбленному маршруту «вокруг Коршака» она не изменила, разве что резких движений локтями Степан за нею раньше не замечал. Разминалась, наверное.

— Привет, Степан!

— При… Здра… — Коршак покачал головой, и понуро повесил подбородок на грудь. Говорить не хотелось. Да и какой смысл?

— Докладывай, что успел обозреть. Где мы? Что мы? Когда ты встал? У меня индикатор сбит, показывает год отлета.

Господь всемогущий и все его пресвятые угодники, или как там…

Воспитывали Коршака строго, в атмосфере набожности, но он вырос, и Библия с тумбочки у кровати как-то незаметно перекочевала в отцовский кабинет, где с тех пор и затерялась в ящиках стола. Кому молиться-то?!

— Не сбит, капитан. Это я — эээх! — механика будил.

Чикита замерла на очередном рывке и причудливо развернула голову к Степану из положения, не допускающего, казалось, такого поворота.

— Не шутишь… — и раскрутившись до конца, как пружина, она грозно упёрла кулачки в бока. Степан сидел. Она стояла и смотрела ему прямо в глаза. То есть смотрела бы, если бы он посмел встретиться с ней глазами.

— Механика, говоришь? И зачем?

— Капсулы тестируют аномально, капитан, не могу вахту передать.

— А что пилот?

— Говорит, нарушений нет. — Ну, вот и всё. Сейчас она его. Одной левой.

— Значит, правильно сделал, что разбудил! Показывай результаты.

Чикита обошла изумлённого техника, застывшего с раскрытым ртом, по второму кругу, только в обратном направлении, и Степан невольно засмотрелся. Хорошо бы ей сменить костюм терморегуляции на обычный рабочий комбинезон. Эта серебристая «пижамка», переливаясь, как фантик от конфеты, превращала её из мифического персонажа со ступой в какое-то новое и вовсе неземное существо.