Капитан склонилась к основному техническому экрану, большинство показателей на котором светились самым обычным зеленоватым оттенком, за исключением трех красных, портящих всю картину, и всё это изобилие значков, преломляясь на складках, многократно отразилось в её комбинезоне, как в зеркале, и засверкало. До рези в виноватых Степановых глазах.

— Ну, Армагеддона я здесь не вижу. А Михалыч когда встанет?

— У меня на мониторе минут на двадцать обратного отсчёта, капитан.

— Ну да, он же первым лёг, — казалось, капитан говорила сама с собой. Отправить механика в анабиоз вперёд техника было её решением, и на первый взгляд оно было нерациональным. Но это только на первый. Как капитан поступить иначе она не могла. Анализы Михалыча показали признаки простудного заболевания, а значит, механика нужно было успеть закрыть в капсуле до появления симптомов, иначе ему пришлось бы отсидеть две недели в изоляторе.

Да и судовой врач Раиса Кошелап не согласилась бы ни на какое другое решение. Она лично наблюдала механика (своего супруга) до самого храпа. Фигурально выражаясь, конечно, и с лёгкой руки самого Михалыча, поскольку в анабиозе не храпят. Слава богу, успели. А сама Раиса когда ушла? Да прямо перед капитаном, после красавчика кока. Значит, здесь она появится с минуты на минуту. Потом проснётся повар с говорящей фамилией Пекарь, и только за ним — механик. Со своей простудой, чтоб её. Как бы им всем не загреметь в двухнедельный карантин! Но с техником капитан согласилась: не стоит засыпать с выраженной угрозой не проснуться.

Раиса появилась через несколько минут, нависая сверху. Она часто ходила по потолку. «Эскорт» поддерживал одинаковое притяжение полом и потолком своего «бублика», а по центру коридора можно было при желании и подлететь, гравитацию там гасил эффект противодействия. Правда, летать по коридорам полагалось только в экстренных случаях, а ходить все предпочитали по полу, и не потому, что так надо, просто ближе к центру путь короче. Раиса единственная пользовалась потолком. «Хожу я все равно медленно, — говорила она, — так какая разница?»

На медике был рабочий комбинезон, то есть она успела и переодеться и, вероятно, рассовать по многочисленным карманам, которые сейчас приметно топорщились, всякие медицинские штучки-дрючки. Что было, то было — у Раисы всегда найдётся, чем замерить температуру в чужом ухе, и не только. Степану стоило бы поинтересоваться, нет ли у неё средства от аллергии на Чикиту. Кто знает…

Уже на подходе к максимальному расширению коридора от обшивки до обшивки, где располагался командный холл, Раечка сделала сальто и приземлилась в прыжке на пол рядом со Степаном. Тот виновато кивнул и спрятал глаза, хотя кого-кого, а Раисы он как раз не боялся, сердитой она не выглядела. Напротив, её глаза светились участием. Может, не сообразила ещё.

— Что случилось, Коршак? — Удивительный, всё же, у Раисы голос! Глубокий. Певучий. Недаром они с Михалычем славятся народными дуэтами на застольях. — Зачем разбудил? Нештатная ситуация?

Смотри-ка, сообразила!

— Ты как себя чувствуешь? — В придачу к удивительному голосу у Раисы была удивительная теория диагностики пациентов по состоянию кожи лица и цвету радужной оболочки глаз. Выудив из кармана лупу, она сразу же принялась за Степана, лишь кратко, по-приятельски кивнув капитану.

Во взаимоотношениях на борту Степан разобрался быстро. Команда капитана Ким была постоянной. Он один попал сюда по разнарядке. В армии таких «подсадных уток» не любили, поэтому положению своему он поначалу не обрадовался, но успокоился быстро — ни раздражительности, ни агрессии по отношению к Степану коллеги не проявили. Значит, своим назначением никому из них дороги он не перешёл. И то хлеб.

— Извини, Раиса, — выдохнул он, — так получилось.

— Не извиняйся, юнга! — вклинилась в разговор Чикита. — Ты поступил верно. Пусть механик разбирается.

И как только она поддерживает в изгибах тела эти острые углы?

Раиса согласно кивнула, похлопала Степана по нечувствительному бицепсу в значении «ну-ну», и направилась к капитану, широко раскрывая руки для объятий: «Дорогая!».

Дальнейший обмен приветствиями происходил по-девичьи, в трескотне, слушать которую было ужасно неинтересно. Ноги Коршака опять «затекли», и он очень хотел их размять, но никак не мог придумать причины, достойной того, чтобы встать в присутствии капитана. А причина была необходима. Если не окружающим, то ему самому. Армия из его головы ещё не выветрилась и внутренние запреты не позволяли ему просто так взять и нарушить приказ командира. Не пора ли проверить крепления груза? Нет, час назад проверял. А диагностическое оборудование? Бинго! Его Степан оставил в недопустимом беспорядке. И, с чистой совестью сорвавшись с места, он устремился подальше от источника своего дискомфорта.

Капитан посмотрела на улепётывающий зад техника, которому ничего не удавалось делать бесшумно, и улыбнулась Раисе, тоже глядящей вслед поскрипывающему гиганту с улыбкой.

— До чего дошёл прогресс, Рай?

— До невиданных чудес, Чимэг.

— Ух… Ты же знаешь, что я ненавижу это имя… — капитан сделала сердитое лицо, но она не сердилась. На Раису вообще трудно было сердиться. Что-то было в этой женщине, чего капитану катастрофически не хватало самой, и что она с удовольствием дополучала от подруги. Рая была своего рода совершенством. Красива, но не вызывающа. Добра, но не наивна. Благоразумна, но не заорганизована. Та самая золотая середина. Во всём.