— Врут, Алфер Петрович! — таращил глаза тот, — Кто сказал-то?

— Ну, гляди, — хлопнул вор цирюльника по плечу, — Проверю обязательно, а то наши-то жизни переплетены с тобою, не разорвать. Не ошибайся, смотри, а с болтунами этими я сам разберусь. А может, не врут? — еще раз заглянул вор парню в глаза, цепко прихватив за шею. Тот только головой замотал, будто куренок перед забоем, — Смотри, — толкнул вор его к дверям, — Мы тебе столько платим, потому что свой ты. Батька твой нас стриг-брил, теперя ты. Гляди, не ошибайся…

— Загрузил? — хмыкнула Ирэн фразой из какого-то российского теле-боевика, когда цирюльник ушел.

— В смысле? — удивился вор непривычному обороту родом из двадцатого.

— Ну, рассказал сказочку, чтобы боялся, — пояснила Ирэн.

— Ага, — просветлел тот, — Загрузил. Точно! Собаки же, Ирка, преданные, пока их дрессируешь… Ну, и как тебе стрижка получилась?

«Стрижка, — рассматривала собственное отражение в окне вагона Ирэн. На нее из зеленой глубины стекла затуманенной набежавшей на солнце тучкой смотрел худощавый молодой парень с дерзким взглядом. — Хотя такая стрижка мне даже хорошо», — прибросила она мысленно на себя деловой брючный костюм для офиса.

Вспомнилась реакцию дяди Юры. Вор пришел перед самым выходом на вокзал и чуть не свернул бак с водой, грохоча как медведь.

— Ирка-то где? — обвел глазами комнату, — Ого! — опознал он девушку и громко засмеялся, — Вот это вы, парни, дали стригу!

Хохотали долго. Наружу неожиданно выплеснулось все напряжение ситуации и общие переживания.

Оказывается, в последнее время к персоне старого вора у охранки повышенное внимание.

— Кого только ни засылали, — откровенничал Алфер, — А тут ты появилась. Повезло, что дядя Юра на месте был, а так и прибрали бы тебя вместе с жетоном. Ты, кстати, забирать-то его будешь?

— Возьму, — раздумывала над словами вора Ирэн, — А что, так и зарезал бы?

— Запросто! — глянул тот, — Сыскные, суки, не люди. Бьют нас, калечат. Этих только резать!

«Действительно, повезло», — оценила ярость вора Ирэн.

Но от психологического эксперимента девушка все-таки не удержалась, и когда Алфер в очередной раз упомянул, насколько он за нее в ответе, позвала за собой в дорогу.

— А поехали тогда вместе, — улыбалась она ему, — Потом, может, и вернешься…

И напоролась.

— Хочешь, чтобы ехал? — серьезно глянул вор, — А я попру. Ты мне по нраву, или снова играться взялась?

— Ладно, ладно, — тронула его за руку девушка, — Прости меня, Алфер. Проверить тебя хотела.

А тот глянул на нее с такой болью, что девушке невольно стало не по себе.

— Проверила? — буркнул вор, — Езжай уж, а то и на самом деле поеду — не вернусь. Ты шалавой-то быть не согласишься, а нам по-другому нельзя. И что на земле людей так мало? — В сердцах кинул он кухонный ножик в двери комнаты. Тот воткнулся с сочным чваканьем и теперь покачивался маятником, отражая лучики солнца и гоняя их по комнате.

«Руки изгадили, — глянула на ладони с черными прожилками Ирэн, — Будто полжизни уголь грузила».

Настоял на такой маскировке дядя Юра. Когда окончательно собрались, он придирчиво осмотрел девушку и с досадой хлопнул себя по колену.

— Деревенский, яти тебя пяти! — Ухватил он ее за кисть, — Ладони-то, ладони. Хоть мозоль бы какой завалящий, а так чистая барышня. Алфер! Дай-ка золы из печки, щас мы ей картинку наведем.

Управились быстро.

Золу с остатками остывших углей растолкли прямо на совке, смешали с растительным маслом, и девушка растерла серое месиво на руках.

Подождали минут двадцать. После ополоснули холодной водой и насухо вытерли тряпкой. Еще через полчаса дядя Юра позволил помыть руки с мылом.

— За красоту не переживай, девка, — улыбался он рассматривая черные прожилки на руках, — Зато сейчас тебя никто не просчитает. Дней пять еще удержится маскировка, если сильно намываться не будешь — тебе ща в самый раз…

— Слыша, парень, — неожиданно шевельнула Ирэн за плечо жесткая рука, возвращая ее в общий вагон, — Ты откудова будешь? Не с Воронежа ли? Отца твоёго не Петром зовут?

Девушка обернулась. Кряжистый мужик, что задал вопрос, внимательно смотрел, ожидая ответа.

— Нет, — сипло ответила ему она, — Я из Ойска, городская, — и осеклась на оговорке.

— Мастеровой? — вроде не заметил ошибки тот и глянул на ее руки.

— Железнодорожные мастерские, — вспомнила Ирэн профессию Егора Дулебова, — Слесарь. — И отвернулась к окну.

Внутри дрожала тонкая струнка. В купе сейчас сидело сейчас человек шесть. Двое лежали на полках.

Но ответы, по-видимому, удовлетворили собеседника, и он, уловив нежелание общаться, заговорил с другим соседом.