– Если не последует новых убийств, - вставил Казмер.

Наступила пауза.

"Память погибшего почтили молчанием, - усмехнувшись, подумал Казмер. Если бы дело было не в гостиной, все, наверное, почтительно встали бы".

Он прислушался к хрипловатому голосу дяди. "Все в порядке, - процедил Казмер сквозь зубы, - профессор нашел благодарную аудиторию. Дамы и господа, сейчас профессор Табори прочтет вам научно-популярную лекцию об устойчивости болезнетворных бактерий".

– Должен признаться, профессор, - проговорил Хубер, - я не очень хорошо знаком с биологией. Знаю только, что в генетике сейчас происходят эпохальные открытия. Но я простой инженер и еще юрист. И служащим фирмы "Ганза" стал совершенно случайно. Правда, таким занимающимся коммерческой деятельностью предприятиям юристы бывают подчас нужнее любых других специалистов. Но я не хочу этим принизить роль ученых. Отнюдь. Я высоко ценю тружеников науки и восхищаюсь их достижениями.

Собеседники посмеялись. Потом Хубер снова заговорил:

– Прежде чем я вернусь к официальным переговорам, я хотел бы распорядиться относительно отправки на родину останков моего друга Меннеля.

Казмер встрепенулся:

– Почему вы не хотите похоронить его здесь?

– Где здесь?
– Табори с ненавистью впился взглядом в племянника.

– В Балатонэмеде!
– отвечал тот, переводя взгляд на Хубера.
– Меннелю теперь безразлично, где вы его похороните. А фирма может сэкономить на этом кучу денег.

– Казмер!
– резко оборвал его профессор.

– А что, дядюшка?
– откликнулся Табори-младший.
– Тебе ведь известно, что это так. Сам же просил нас в прошлом году, чтобы тебя похоронили именно здесь.

– Это не имеет никакого отношения к делу, - возмутился профессор.
– И прошу тебя, перестань паясничать. Никого не интересуют твои советы.

Казмер, войдя в роль расходившегося сорванца, только пожал плечами:

– Как вам угодно. Я ведь хотел как лучше. Надеюсь, не обидел?
– сказал он, посмотрев на Хубера.

– Ничуть, господин инженер, - заверил его гость.
– Откровенно говоря, вы правы. Но ведь есть семья: отец, мать, братья. Они настаивают на отправке тела на родину. Вы же знаете, что такое родительская любовь.

– Не знаю, - безразличным голосом бросил Казмер.
– Я не знаю своих родителей. Родители подкинули меня в чужое парадное, когда мне было не то два, не то четыре месяца.
– По его лицу промелькнула горестная усмешка. Но вполне возможно, что и они тоже горевали бы, узнав о моей смерти.

– А родители ваши еще живы?

– Не знаю. Никто этого не знает. Даже моя приемная мать, усыновившая меня.

– Простите, - сказал немец.
– Я не хотел сделать вам больно.

Казмер махнул рукой и отвернулся. И в этот момент на террасу вошли женщины. Казмер поспешил навстречу матери, ласково осведомился о ее самочувствии и, повернувшись к Хуберу, воскликнул, смеясь:

– Вот видите, доктор, почему вы не сделали мне больно? Потому что у меня есть мама. В тысячу раз лучше, чем самая родная.
– Казмер нежно обнял и поцеловал мать.
– Мама, а у нас гость. Вы еще не знакомы?

Хубер поднялся и поклонился Бланке Табори. И вдруг Казмер почувствовал, как дрогнуло у него под рукой ее плечо. Он крепко прижал к себе мать, испуганно спросил:

– Что? Что с тобой? Тебе плохо?

– Жарко, - едва слышно прошептала она.

Лиза опомнилась раньше всех. Крикнув профессору, чтобы он поскорее вызвал врача, она побежала в кухню за водой. Но Бланка и слышать не хотела о враче, уверяя, что она просто перегрелась на солнце и что это скоро пройдет.

Лиза смочила ей водой виски, лоб. Профессор же с глубокой тревогой взирал на все происходящее, не зная, что делать.

– Я пойду к себе, - тихо проговорила Бланка, с трудом поднимаясь из кресла. Казмер подхватил ее под руку и вывел из гостиной.

– Упрямцы!
– сказал им вслед Табори-старший.

– С ней уже и раньше так бывало?
– почему-то вдруг заинтересовался Хубер.

– В последние дни - несколько раз, - доставая из серванта бутылку абрикосовой водки, ответил Табори.
– Хочется думать, ничего серьезного. Он налил себе и гостю.
– Моя сестра - женщина крепкого здоровья. Крепче стали. Я всегда дивился силе ее воли.

Профессор опустился на кушетку, закрыл глаза. В его ушах зазвучали однажды оброненные сестрой слова: "Если мне станет совсем невмоготу, я знаю, как поступить. Но ты не бойся, Матэ, решительный миг еще не пришел".

– Можно еще вам налить, профессор?
– дошел до его сознания голос Хубера.

– Да, пожалуйста.
– Он протянул свою рюмку в сторону, откуда доносился голос гостя.

Вернулся Казмер. На лице его уже не было беспокойства.

– Ей лучше, - сказал он.
– Не волнуйся. Ты же знаешь, у мамы отличное здоровье. Только ее все время как магнитом тянет на солнце, а это ей как раз противопоказано.