Так, буквально с железнодорожных платформ, шесть бригад нашей дивизии были выведены на позиции. Командир корпуса разрешил мне перенести командный пункт дивизии из Очи на западный берег Дуная в поселок Фельче-Бароч. В Оче оставался начальник штаба полковник С. Д. Кравченко. Мы ожидали прибытия большой партии боеприпасов, автомашин и горючего.

Вечером 5 марта, отдав последние распоряжения, я уединился в своей комнате в небольшом каменном доме на окраине Фельче-Бароча. Расстелив на столе карту, вновь и вновь рассматривал испещренный линиями и знаками светло-зеленый лист.

В верхней его части с запада на восток протянулась синяя лента Дуная. В правом углу она поворачивала вниз, прямо на юг, пересекала серые многоугольники кварталов Будапешта и тут раздваивалась на два русла. Линия фронта шла от Эстергома на севере, обходила с запада синий овал озера Веленце и изгибалась к востоку, а далее упиралась в восточный берег Балатона. Вот от этого изгиба до самого Дуная и располагались оборонительные рубежи 26-й армии, в полосе которой стали в боевые порядки наши бригады.

Не надо быть большим провидцем, чтобы понять, как упорно будет враг прорываться именно здесь, между Веленце и Балатоном. Ведь от переднего края до Дуная тут всего 20–30 километров. А если фашистам удастся выйти к Дунаю, то войска фронта будут расчленены и зажаты на небольших, ограниченных рекой и каналами плацдармах. Вот почему наши артполки и дивизионы срочно выдвигались на позиции. С часу на час враг мог нанести мощный удар.

В ту мартовскую ночь долго не удавалось уснуть. Казалось бы, чего тревожиться: за плечами более трех фронтовых лет, накоплен немалый опыт, окрепли нервы, огрубели чувства. Но факт остается фактом: мне впервые предстоит на поле битвы управлять огромным соединением. Да и сама 19-я артиллерийская дивизия прорыва РГК вступает в важнейший этап своей совсем еще короткой истории.

Началась история нашей дивизии всего полгода назад. Тогда, прибыв с пулавского плацдарма в Москву, я прошел все положенные для оформления на должность комдива инстанции и был принят с группой других офицеров и генералов командующим артиллерией Красной Армии главным маршалом артиллерии Н. Н. Вороновым. Он расспросил каждого из нас о боевых делах артиллерии на тех участках фронта, где мы воевали. Затем Николай Николаевич стал говорить о значении артиллерии резерва Главного Командования. Запомнились его слова:

— Война идет к концу, но, чтобы окончательно разгромить фашистов, требуется еще немало сил, новые сокрушительные удары. Ставка решила сформировать мощные артиллерийские соединения ярко выраженного наступательного характера. Дивизии прорыва, во главе которых вы станете, безусловно, сыграют важную роль в завершающих битвах.

Далее командующий артиллерией Красной Армии говорил о том, что таких соединений, насколько ему известно, не было ни в одной армии. Их вызвала к жизни необходимость сокрушать многополосную траншейную оборону врага, организованную в разного рода валы; предстоящие бои на территории самой гитлеровской Германии, где города местами сливаются в единую промышленную зону. Не виданные ранее соединения рождены необходимостью быстро сосредоточивать ударные огневые маневренные кулаки в местах прорыва для резкого и внезапного изменения обстановки в нашу пользу.

— Сейчас главное — сколотить новые части в слаженный боевой коллектив, хорошо освоить технику, обучить и подготовить людей к боям, — наставлял в заключение Н. Н. Воронов. — Надо немедленно и со всей энергией приступить к работе. В добрый путь!

Путь мой из Москвы лежал в брянские леса, где в учебном центре началось формирование 19-й артиллерийской дивизии прорыва РГК. По документам я уже имел представление о ее составе и штатном расписании. В голове крепко засели цифры: семь бригад, каждая со штабом и политотделом; 364 орудия и миномета, в большинстве своем крупного калибра; в трех бригадах — восемь полков, в четырех других бригадах — шестнадцать дивизионов.

Издавна в армии утвердилось: непосредственному начальнику подчиняется три-четыре человека. Так было в старой русской армии, так повелось и у нас: в корпусе — три дивизии, в дивизии — три полка, в полку — три батальона и т. д. А тут — семь комбригов! И каждый по штату имел генеральскую категорию.

Первая практическая задача, которая встала передо мной сразу же после прибытия в учебный центр, с виду была проста: надо познакомиться с командирами бригад. Как это сделать? Можно, конечно, по очереди приглашать их к себе и обстоятельно беседовать с каждым. Но на это уйдет неделя. А потом нужно поближе познакомить комбригов между собой — еще одна неделя.

Решил поступить иначе. По плану боевой подготовки мне полагалось провести занятие с комбригами. Не мудрствуя лукаво, посвятил его знакомству с боевым составом дивизии, а заодно и взаимному знакомству участников занятия. Сначала рассказал о себе: где родился, учился, что делал на войне. Затем то же сделали мои заместители, а после них каждый комбриг доложил о составе и боевых возможностях своих частей и тоже рассказал о себе.

Получился интересный и поучительный разговор.

Первым по старшинству и по заслугам слово взял генерал-майор артиллерии Василий Васильевич Парешин. Один титул его говорил о многом — командир 32-й гвардейской Кубанской Краснознаменной, ордена Суворова II степени гаубичной артиллерийской бригады большой мощности.