Из глаз внука потекли слезы.

— Зачем вы мучите меня, зачем заставляете снова вспоминать об этом, ведь я почти сумел забыть?

Глаза Гарольда подёрнулись слезами. Губы задрожали. Некоторое время он не знал, что ответить, не в силах подобрать слова.

— Прости меня… Я не хотел причинить тебе боль… Но нельзя бегать от действительности.

Он обнял Адриана, бережно и ласково прижав к себе. И тот прошептал, что простил отца. Дедушка возразил, сказав, что, а он не простит… Пусть отвечает по заслугам… Пока ещё чего-нибудь не натворил! Внук попытался оправдать отца:

— Но ведь это они…эти люди из дома… так сделали…

Гарольд выпустил его из объятий, положил руки ему на плечи, посмотрел в глаза и сказал, что, к сожалению, всё было сделано по приказу Джеральда. Они, грубо говоря, выполняли свою работу, за которую получали деньги. Его Светлость горько, сам не зная у кого, спросил, почему сын так сделал, ведь с ним так не поступали. Мужчине было так обидно, так горько, что он даже осмелился предположить, что, видимо, следовало быть пожёстче с Джерри, чтобы тому было неповадно. Но отдать приказ так издеваться над родным ребёнком, это надо быть не то, что последней скотиной, а сущим дьяволом.

— И не проси меня, Адриаша, я не отпущу тебя к нему… Никогда… Я с тобой и буду тебя защищать… — закончил дедушка.

Бедный бывший невольник сказал, что я не держит на отца зла. Зачем подавать на него в суд? Наверное, он всё ещё надеялся, что можно изменить это решение… Но Гарольд оставался неумолим. Он прямо, нестрого, но твёрдо заявил, что это уже решено, что он уже давно подал в суд и заявление отзывать не станет. Услышав такое, юноша был готов вконец расплакаться, как ребёнок. Низко опустил голову, тупо глядя в узорчатый ковёр, он твердил, что не хочет предавать отца, что должен быть с ним.

— Ты его не предаёшь… Адриаша, пойми ты, наконец, я не спрашиваю твоего согласия. Останешься со мной, и всё! На этом точка! Повзрослеешь — поймёшь.

Адриан предпринял попытку образумить новоявленного дедушку, призвав вспомнить о леди Констанции, о сэре Филиппе и о леди Фелиции. Они же волнуются… А как же Эйлин и Геральдина? Что с ними со всеми будет, когда узнают об исчезновении близкого человека? Но и на сей раз Гарольд оставался непоколебим, заявив, что те, если по-настоящему его любят, то поймут и, наоборот, обрадуется, что юноша далеко от этой скотины. Его Светлость уже начинал уставать от этой беседы, но понимал, что без неё никак. Внук начал, — подумать только! — учить его истинам, говорить, что эта «скотина», как он изволил выразиться, всё же его отец. Юноша даже попытался выгородить папашу, напомнив, что тот всё-таки решился признаться, но благородный родственник только засмеялся, сказав, что, если бы не жена, Джерри решался бы до глубокой старости.

И Гарольд рассказал, что, живя там в Европе, получал новости о своей семье через разные источники. Как-то ухитрялся узнавать. И он всё ждал, каждый божий день ждал новость, что сын забрал своего ребёнка, что у него хватило духу. Но шли годы, но таких новостей не приходило. Мало того — все весточки говорили, что Джерри редко бывает дома, а это значит, что почти не видит сына. Каково было Гарольду сознавать, что вырастил такую тряпку и труса? Но потом, несколько лет спустя, он узнал странные вещи о том, что Джеральд жестоко обращается с Адрианом…

— И тогда понял: пора возвращаться домой. В Европе у меня есть своё дело, я очень разбогател за эти годы, мне не составило труда инкогнито вернуться домой. Узнав, что вы собираетесь уезжать с ранчо, я почему-то сразу понял, что сюда. Раньше мы семьёй, когда сам Джерри был ребёнком, ездили в этот дом. Я купил замок и стал выжидать, — закончил он свой рассказ.

— Вы зовёте его Джерри, — грустно улыбнулся Адриан. — Неужели вам его не жалко? Он пропадёт в тюрьме…

Гарольд задумчиво посмотрел на внука и всё же признался, что, конечно, ему жаль его отца, и трудно было на такое решиться. Но пусть поплатится сейчас за эти свои злодеяния, пока не натворил новых! К тому же Адриана ещё жальче. Но теперь юноша не один, и ему больше ничего не грозит. Долгих четырнадцать лет ждал Его Светлость этого дня, когда сможет сказать: «Я твой дедушка» и больше никуда не отпускать внука. Все эти долгие годы Гарольд безумно скучал по родным и близким людям и мечтал о встрече. «Я искренен с тобой, я не лгу. Я не из тех дедов-эгоистов, которые на старости лет вспоминают о своих внуках. Я не такой. Я помнил о тебе и о Филе, но у Фила всё хорошо» — сказал Адриану дедушка. И неужели юноша думает, что после этих долгих, мучительных ожиданий он так просто отпустит его? Думает, это так легко и хорошо: жить вдали от дома, от своих детей, друзей, которые уверены, что ты мёртв, и страдают от этого?

Там, в Европе, Гарольд был никем, человеком без прошлого, без будущего, без имени, без всего. Нет, имя у него имелось, и паспорт, и документы, но мужчина перестал быть самим собой, став тёзкой себя самого. Спросите: «Как такое возможно?». Многое открывается, когда ты богат. Его Светлости пришлось тяжело. Заново зарабатывать деньги, ведь те, что имелись, тоже когда-то кончаются. Без близких, без друзей. Совершенно один. Его никто не ждал дома, его предала любимая женщина, а потом через год несчастный потерял её навсегда — она умерла…

Произнеся последнюю фразу, Гарольд не выдержал и заплакал, закрыв лицо руками.

Сердце доброго и ласкового юноши вздрогнуло. Внук обнял дедушку, попросил не плакать, ведь всё позади, что всё это закончилось, и что теперь, он, Адриан, знает его. И все остальные тоже скоро узнают, что Его Светлость не умер…

— Спасибо тебе, мой милый… Но теперь пойми, что, обретя одного близкого, я его никуда не отпущу. Не оставляй меня одного в этом замке… Останься со мной… И не сочти, что требую слишком многого.