— Хорошо, — легко согласилась я.

В гостиную забежал Ридж, и его ничуть не смутила картина, что он застал. Сообщив мне, в какой спальне остановилась двойник, он ушел, собираясь отправиться в Холирал. По словам воздушника, у него есть парочка знакомых, что наверняка в курсе, в каком особняке разместится глава рода Райалинов.

— Ладно, я пойду, мне еще надо поговорить с Конкордией. — Я отстранилась. Но отойдя всего на два шага, вернулась и поцеловала Даниэля.

— Жду подробного рассказа. — Уголок его губ приподнялся, намекая на улыбку.

— Посмотрим, — покачала головой и вышла из комнаты.

До спальни некроманта я добралась без приключений и ни с кем не столкнувшись. И лишь вытащив скрытник и медальон из рюкзака, направилась к Конкордии. Вещи должны были вернуться к их хозяйке.

Прощупывая обложку артефакта в последний раз, я положила ладонь на металлическую пластину на корешке, и она вновь, как и всегда, обожгла холодом. Сколь долго за нее ни держись, она никогда не перенимала теплоту тела.

Когда я постучала в дверь спальни двойника, звук эхом разнесся по коридору и повторился несколько раз, словно старинный особняк отвечал мне.

Дверь распахнулась — Конкордия меня ждала. Но взгляд девушки остекленел, когда она увидела вещи в моих руках.

— Я должна была вернуть их тебе, — протянула ей когда-то добытые мною трофеи.

Спальня, перенявшая багровые оттенки гостиной, напоминала шатер — везде были ткани. Помимо обычных плотных штор, занавешивающих окна, за изголовьем кровати всю стену закрывала невесомая, едва переливающаяся темно-алая органза, что плавно переходила к потолку, собираясь у круглой люстры.

— Они для меня очень важны. Спасибо. — Конкордия прижала скрытник к груди, а потертый медальон надела на шею. — Ты пыталась его открыть?

— Да. Каждый день. Но не вышло. Даже Клайм не смог, я показывала ему накануне, — вспомнила я одну из вечерних посиделок в доме Райалинов. — И еще он сказал, что артефакт очень старый.

— Он принадлежал еще моей маме, — кивнула Конкордия, положив скрытник на столик у окна. — Знаешь, после того как я морально отошла от случившегося и вообще творившегося со мной всю сознательную жизнь, меня стала мучить совесть. Я знала, что ты заняла мое место, и понимала, что тебя ожидает.

— Как много ты успела узнать о моем мире?

Глаза Конкордии загадочно блеснули.

— Столько, сколько успела. Я гуглила. — Двойник улыбнулась. — Первый месяц провела в больнице и когда чуть освоилась, сутками лазала в интернете. Даже телефон прятать приходилось, а то отбирали. Хорошо, что рядом со мной лежала девушка, она тоже многое рассказывала.

Двойнику повезло с реальностью куда больше. Двадцать первый век — век информации. Но стоило задуматься об этом всерьез, и мое мнение изменилось.

Да, знания доступны, но их объем таков, что даже пары лет может оказаться катастрофически мало.

Освоится ли она? Ответ могло дать лишь время.

— Извини, я перебила тебя. Продолжай.

Слушая ее, я невзначай проверяла все закутки спальни один за другим. Поиски подслушивающих артефактов превратились в привычку. Но именно в этой комнате все осложняли те самые километры ткани повсюду, а складки под потолком вообще оказались недосягаемы.

— Меня мучила совесть. Я думала, а права ли богиня? Кордонская трава пагубна и разъедает сознание, а я вознамерилась ее достать и причинить вред другому человеку. И как я могу быть спасена? — Наедине Конкордия вела себя куда раскованнее, смелее, откровеннее.

А я лишь слушала — внимательно, оценивая слова и эмоции, оценивая ее. Да, меня в какой-то мере ослепляли неожиданно нахлынувшие родственные чувства, но я старалась судить беспристрастно, искала намеки на ложь и не находила.

— Твое окружение поразило меня. Многие из друзей звонили и писали. Я даже испугалась взять в руки телефон. — Она светло улыбнулась, вспоминая тот момент. — Те, кто жили в городе, приходили в больницу. Я еще подумала: разве возможно, что о тебе беспокоится такое количество людей? Может, их подкупили или что-то пообещали?

А я едва не рассмеялась, Конкордия так искренне удивлялась. Все ее эмоции отражались в глазах и на лице. Если в тех картинах, что висели в столовой и гостиной, подобно крику о помощи, застыло отчаяние, тревога и безысходность, то теперь им на смену пришла надежда. Она окрылила девушку, подарила силы бороться и возможность понять свои и чужие ошибки, а также вину ее семьи.

И лишь теперь я осознала слова Даниэля, когда он увидел тот портрет: «И после этого ты пытаешься меня в чем-то убедить?»