Через дверной проем я вижу гостиную с работающим на полную громкость телевизором. По ту сторону экрана вытанцовывает известная певица, исполняющая свой новый хит в откровенном наряде, демонстрируя тело, не раз побывавшее на приеме у пластического хирурга.

До меня доносятся звуки голосов, они идут из комнатки впереди, что, по всей видимости, является кухней. Дверь в нее прикрыта, и я неспешно вытягиваю ладонь, но когда пальцы достигают деревянной поверхности, то, не касаясь, проходят сквозь нее.

«Я все так же нереальна…» — мимолетно думаю я и, зажмурившись, прохожу дверь насквозь.

Льется свет, окно открыто, а ветер треплет легкие занавески, будто хрупкие крылья мотылька.

На плите скворчит сковородка, а рядом, ко мне спиной, стоит мама. Я вижу лишь ее волосы, забранные в высокий хвост, шею, приталенный халат и хлопковые штаны в бело-сиреневую полоску, торчащие из-под него. Но и этого оказалось достаточно, чтобы мое сердце сдавило, а слезы горькими ручьями хлынули из глаз.

«Мам… Мам, я так скучала…»

Я хочу подбежать к ней, обнять, сжать так сильно, как только смогу, но останавливаю саму себя, понимая, что если сделаю это, то уйти не смогу. Никогда. Я больше не вернусь.

Перед глазами встала картина леса и умирающего, сошедшего с ума Даниэля…

Что если это возможное будущее? Вдруг да? Если я уйду, если перестану питать его своей силой, так и случится?

— Эмма… — слышу свое имя, произнесенное моими губами, моим голосом, но с чужой интонацией.

Я поднимаю голову и сквозь пелену вижу ее. Или может быть, себя? Она находилась здесь все это время, сидя за столом у стены. На лице девушки потрясение, но она не удивлена.

Отмечаю про себя, что мои волосы успели отрасти. Если раньше они лишь касались плеч, то теперь лежали на них, как бывает спустя два-три месяца после стрижки.

— Конкордия? — произношу я, переставая плакать.

Она встает и мило, будто виновато, кивает. Девушка бросает быстрый взгляд на мою маму, что застыла, словно время остановилось, а потом боязливо и нерешительно протягивает мне руку.

— Я знала, что так будет. Она говорила. Мы связаны. Ты помогла мне, теперь я должна помочь тебе, — тихо говорит Конкордия. Ей страшно, и она борется с самой собой, но упорно держит ладонь раскрытой.

Посмотрев в ее глаза, я словно все понимаю, будто кто-то раскрыл мой разум, как шкатулку, вложив туда знание. Но оно туманно и неопределенно. Мне надо лишь коснуться ладони двойника, и все сложится, как пирамидка.

Зачастую наша жизнь зависит от двух вещей — решений, что мы принимаем, и случайностей. Один к одному, никак иначе. На первое мы способны влиять, на второе нет. Именно поэтому власть судьбы так превозносится людьми — она непредсказуема, мы ее не понимаем. Но иногда случайности не случайны. И эта встреча тоже.

«Моя просьба… Я не успела попросить, а ее все равно исполнили», — пораженно думаю я, глядя на маму в последний раз.

Поднимаюсь на ноги — гордо, пытаясь казаться уверенной, хотя вовсе не чувствую себя таковой. Смотрю на Конкордию и в ее глазах вижу себя и те чувства, что у нее вызываю.

«Кажется, теперь она наконец-то удивлена… Только из-за чего?» — отстраненно думаю я и в следующую секунду крепко сжимаю ее ладонь в своей.

Больше никаких ударов колокола — краткая невесомость, будто мы попали в открытый космос. Но вместо непроглядной тьмы вокруг свет — неземной, ослепительный и плотный.

Вскоре он исчезает, и я понимаю, что стою посреди комнаты на нулевом этаже. А приглушенный свет, льющийся от потолка, освещает лица присутствующих: побледневший Ридж, напряженный некромант, в глазах которого мелькает облегчение, и перепуганная Конкордия, которая не понимает, где находится.

Это реальность. Я проснулась и вернулась, приведя двойника за собой.

Глава 8. Ответы

Оцепенение, наступившее при появлении Конкордии, было потревожено залетевшими внутрь Клаймом и Дарлой, которые невесть где пропадали и почему-то оказались мокрыми. Одежда облепила их тела подобно второй коже.

— Да чтоб мне провалиться! — пораженно прошептала водница, следом озвучивая ругательство, которое я слышала впервые. Нашарив рукой выключатель, девушка нажала его, и комнату озарили яркие лучи прямоугольной люстры с вереницей световых шаров, напоминающих игрушечные солнца.

Я поморщилась, прикрывая глаза, привыкшие к тьме.

— Тихо, я все объясню, — сказала всем, видя, как Конкордия сжалась, — плечи и голова опущены, а взгляд затравленно мечется от одного присутствующего к другому. Глядя на двойника, я добавила: — По крайней мере, постараюсь.