Он до сих пор мечтал об этом, наблюдая за быстрыми, молниеносными ударами. Сначала Шэрра выдерживала какой-то десяток, прежде чем падала без сознания от яда, коснувшегося её кожи. После — переносила уже и прямые удары, отбивала их мудрее.

Теперь ему казалось, что эта пляска, смертельная и дикая, по всей поляне никогда не закончится. Он так и будет наблюдать за нею и ничего не делать, а они — не замрут и не позволят себе передышку даже на несколько минут, продолжат призывать каждым движением, каждым маленьким шажком смерть на свою или, может быть, чужую голову.

Громадина был уверен в том, что Мастер не брался показывать ему ни один удар только потому, что Тони для этого слишком силён. И с кем бы он ни сразился, ему не понадобится волшебная палица. Он сможет раздавить врага голыми руками. Даже сейчас, после всего того, что он увидел, это казалось реальным.

Но больше всего Тони поражало отношение к женщине. Шэрра была очень хрупкой, и он с испугом смотрел, как Мастер — он не смел называть его по имени, — наносил серии ударов. Сражаться должен мужчина. Девушке место дома. Тони повторял, что он заберёт Шэрру отсюда, уведёт и спрячет, так спрячет, что никто больше не посмеет причинить ей вред. Шэрра хохотала и, глядя на него, не отводя взгляд, весело улыбалась. Она считала, что это невозможно. Что, если она сама того не пожелает, ни один мужчина в свете не посмеет её к чему-то принудить. Даже Роларэн. За ним она, впрочем, шла и сама, несмотря на то, что подобное подчинение могло сулить лишь одно — смерть.

Тони сидел и наблюдал. Он знал, что мог бы тоже попытаться попросить об обучении, но язык не поворачивался — он не хотел отвлекать. В конце концов, это не так уж и просто — заставить Мастера взять в ученики того, кого он не желает.

Шэрра отбивала удар за ударом. Сегодня, на очередной день путешествия, которым давно уже был потерян счёт, Тони наблюдал за нею и чувствовал, как сердце замирало. Он вкусил её родниковую, такую чистую магию, которую теперь Мастер уничтожал. Мастер… Ведь он мужчина. Какое он имеет право нападать на девушку, какое имеет право сражаться с существом слабее себя? Соперников всегда надо выбирать равных.

…На этот раз Шэрра не потеряла сознание. Она ошеломлённо посмотрела на руку, которой схватила палицу — и тут же отпустила ядовитое древко. По раскрытой ладони стекала кровь.

Рэн перехватил её пальцы с воистину эльфийской быстротой и прижался губами к запястью — так магия шла лучше. Это Тони тоже слышал — и этому верил ещё меньше, чем тому, что Мастер способен научить чему-то женщину.

Рана на её руке и вправду быстро затягивалась. Шэрра ему улыбалась.

Тони взял в руки меч.

— Положи, — не отпуская девушку, сухо промолвил эльф. — Тебе не поможет эта железяка, я буду быстрее. Ты неповоротлив — мои собратья, даже смертные, легко убьют тебя.

— Можно взять грубой силой, — недовольно заметил Громадина Тони. — Против моей мощи ни один эльф не устоит.

— Я всегда знал, что ты слишком скромен, — отметил Рэн, отпуская её. — Шэрра, ты не откажешь ему в милости хотя бы один раз сразиться?

— С девушкой? — не смог сдержать презрительного фырканья Тони.

— Можно со мной.

Он кивнул. С Роларэном сражаться было почётнее — он, разумеется, тоже эльф, этого не отнять, но, по крайней мере, он мужчина. А это означало, что можно попытаться нанести ему смертельные ранения. Можно победить его по-настоящему. Тони хотелось сражаться. Тони хотелось его убить. Тони хотелось схватить Шэрру и увести её отсюда на край света, а там выстроить громадную неприступную крепость и только одному упиваться её родниковой магией.

Мастер смотрел на него — иллюзия окутывала его, возвращая покрытого шрамами мужчину, которому, наверное, было бы легче держать в руках меч, чем эльфу, даже если на фоне своих Рэн не был тщедушен и слаб.

— Ты бросаешь камни, — отметил он, возвращаясь в истинный лик — шрамы, мигнув, пропали. Иллюзия рассыпалась. Тони перехватил свой двуручник крепче — а потом понял, что сжимает в руках пустоту. — Зачем ты бросаешь камни?

…Громадина тогда так и не ответил.

Роларэн не стал больше задавать вопросы.

…Они практически не останавливались в человеческих селениях. Эльфы в основном бежали, Тони хотелось настоять на том, чтобы они взяли лошадь. Его утомляла монотонность дней — дорога была очень далёкой, и казалось, что ноги превратятся в живые раны.

Каждый вечер повторялось одно и то же. Роларэн брал свою боевую палицу, Шэрра — превращала иллюзией в неё какую-то корягу. И они сражались до той поры, как она проигрывала. Она падала с жуткими ранениями — в основном на руках, на плечах, несколько раз — даже на ногах. Эльф склонялся над нею, прижимал ладонь к месту раны, шептал привычные заклинания и исцелял.

А потом засыпал на расстеленном меховом плаще, оставляя Тони наедине с его камнями.

Тони верил, что однажды эльфа можно будет победить. Он теперь думал, что познал всё самое жуткое, что только таилось в этой древней страшной расе. Ему казалось, что вот-вот станет проще, и ему не придётся больше страдать от одного только приближения Мастера. Он его убьёт. Во сне или наяву — он его убьёт.