Тони уже не мог ответить. Он умер — умер, будучи столько раз прощённым и исцелённым. Шэрре казалось — он бы не слишком переживал, убей тогда Рэ. Не волновался бы о том, что парнишка ещё мог прожить долгую и счастливую жизнь. И она не могла думать о том, как жил бы дальше Тони.

Вкусивший магию эльфов, опьяневший от неё, он больше никогда бы не смог погасить в себе воспоминание о чудесном воскрешении. А теперь, когда он покоился, мёртвый, у самого подножия Златого Леса, Шэрра чувствовала, как отступало всё её принятие человеческого мира. Прочь. Прочь. Она не могла избавиться от ощущения, что сейчас утонет в собственном разительном отвращении, валившим с ног одной сплошной волной. Она чувствовала — задыхается.

Роларэн стоял напротив неё. Совсем близко.

Громадина Тони не имел другой жизни. Как хорошо людям — им достаточно лишь подумать о собственных верованиях, проникнуться — вновь заставить себя кивнуть глупым, бездумным, пустым изнутри идеям, что на том свете их ждут какие-либо боги.

— Испытание на верность, — прошептала Шэрра, — бывает очень жестоким. Ни один человеческий мужчина не имеет права мечтать об эльфийской женщине. Ни один не должен пытаться пленить свою возлюбленную, если она не способна ответить ему взаимностью. Их варварство, их крепости…

Она подобрала кулон — совсем целый, — и сжала его в ладони. Роларэн бы не умер, раздави Тони это украшение, его драгоценность из далёкого прошлого, потерянную в веках. Слишком уж силён был Вечный, чтобы просто так сдаться. Он не отбирал кулон не потому, что не мог, а потому, что ему не хотелось. Он даже не искал оправданий; Тони ни за что не догадался бы, а Шэрра поняла — но всё равно не отступила.

Она смотрела на жуткие раны — молча. Роларэн тоже взирал на них с поразительным спокойствием, и ей хотелось улыбнуться ему в ответ на эту дикую немоту. Да, разумеется, его должно было колотить от увиденного, от того, что делал Громадина, но мужчина, как обычно, давно уже отравил свои чувства Вечностью — куда уж человеку их вновь разбудить… Тем более, человеку до такой степени примитивному, как Громадина Тони, такому обыкновенному, такому простому… Нет.

Шэрра хотела спеть песню и покрыть его тело цветами, но понимала, насколько противно будет зелёным росткам скользить по этому трупу. Она оставила его на месте, поднялась, обошла стороной — пока не добралась до Роларэна. Тот словно доселе не заметил мертвеца — он только смотрел на свою палицу, и на губах застыла блаженнейшая улыбка, смесь радости и довольства, словно он и не верил в то, что Шэрра будет способна пройти придуманное им испытание, а она вдруг взяла — и прошла.

— Прелесть, — прошептал он. — Тебе не стоит идти в Златой Лес. С таким духом ты не должна быть в нём пленницей на попечении у королевы.

— Должна, — возразила Шэрра, — если желаю однажды вернуться туда пусть не королевой, но полноправным жителем.

Мужчина слабо кивнул. Казалось, смысл слов доходил до него постепенно, но он не стал отрицать.

Просека вела к границе. Теперь, хотя Рэн и говорил прежде, что им было безумно далеко до Златого Леса, Шэрра прекрасно знала, что именно таится там, за особенно резким поворотом. Человека окутает и вышвырнет древняя иллюзия, выстроенная теми, кто жил задолго до Роларэна. Эльфа…

Эльфа пропустит.

Шэрра посмотрела на Рэна. И его бы пропустило, с нею или без неё, и девушка прекрасно знала об этом.

— Вечные не предают? — переспросила она, словно желая в чём-то удостовериться.

— Вечные не предают, — согласно кивнул Роларэн. — Мне нужно её доверие. Ты прекрасно знаешь об этом.

— Знаю, — согласилась Шэрра. — Знаю — потому и иду за тобой. Только для того, чтобы это всё-таки когда-то закончилось.

Рэн опустил голову.

— Ты не предаёшь, — повторила она шёпотом. — И я тебе верю. Пойду за тобой. Даже если это закончится смертью — я всё равно иду…

Он зажмурился, будто бы пытался понять, зачем она произнесла последнюю фразу. В глазах его медленно темнела, чернела яркая, сочная трава — рождались зелёные, такие мёртвые изумруды…

— Пойдём, — уверенно промолвил он, сжимая её ладонь. Во второй руке осталась палица. Исцеляющая магия его скользила по её рукам — чтобы Каена не узнала? Чтобы не было ещё одного долга?

— Пойдём.

Дорожка казалась невообразимо короткой. Шэрра ступала по ней быстрыми, широкими шагами, понимая, что должна будет отпустить его руку, как только они минут границу.

Искривление пространства светилось впереди.

Он посмотрел на тонкую линию границы и прошептал:

— Эльфы там, у себя дома, становятся в разы сильнее. Моя магия приумножится. И ты должна научиться отличать правду от игры, Шэрра. Иначе ты так и не сумеешь выбраться отсюда.

— Я научусь, — ответила она. — Вечные не предают. Что бы ты потом не сказал — Вечные не предают.

— Я не пойду к ней пленником, — уверенно промолвил Роларэн.

— Гостем?

— Нет, — возразил Рэн. — Я — последний Вечный Златого Леса. И к королеве Каене я отправлюсь так, как полагается вечному. Даже если для этого… — он умолк. — Шэрра, что бы ни случилось. Вечные не предают. Вечность не прощает. Грехи слишком тяжелы для наших птичьих костей.