Эльфы умели это делать. Но сейчас, когда в Златом Лесу пропали времена года, а ненависть королевы Каены затопила всё, что могла, им оказалось не до искусства. Эльфы предали сами себя — что уж тут ждать от них верности к кому-то другому?

Два года назад Шэрра думала иначе. Она полагала, что все они — жертвы обстоятельств, несчастные, измученные, нуждающиеся в помощи, в спасении от Её Величества. Но Вечность меняет. Роларэн разорвал её жизнь на кусочки, заставил её просочиться бесконечными капельками того, чего не познать ни единому существу в Златом Лесу. Она — не пародия, не эльфийка с чужим, ворованным именем. Её Златое Дерево не должно расти снаружи.

Её душа внутри.

Он шептал это ей с такой уверенностью, с такой болью тогда, и Шэрра верила в это сейчас. В него верила. В то, что это однажды закончится.

— Ты неправа, — возразил Тони, и девушка с трудом вспомнила, о чём же они говорили. — Люди о многом думают, люди… Нам трудно, Шэрра, — он зажмурился, — просто мы изредка стараемся этого совсем-совсем не показывать, понимаешь?

Она слабо кивнула и улыбнулась. Это всё, конечно же, та ещё глупость. Люди? Не показывать? Они ведь несдержанные… глупы, ограничены в своих возможностях и даже периоде жизни. Они — хуже эльфов периода Каены. И Шэрра порой грустила по тому простому, логичному злу, что преследовало её в старом мире. По Тварям Туманным. По смерти от чужой руки — а не от отвращения к самому себе и к собственной природе, человеческой донельзя.

Вечным может быть не каждый. Роларэн не зря говорил, что у эльфов отобрали всё не просто так, а за дело, что Холодные Туманы — это плод их грехов. И Твари Туманные — нерождённые, неисцелённые дети. Да, у Роларэна не было Твари Туманной с клыками, с горящими на свету глазами, пылающими, будто бы огни. Его Тварь Туманная таилась где-то в реальной жизни, из плоти и крови, с острыми ушами. Дочь, жена? Трудно ответить — он и сам бы, пожалуй, не смог.

— Понимаю, — прошептала она, отвечая скорее на свой внутренний вопрос. — Трудно быть тем, чем ты есть, не присыпав это пыльцой ворованных идеалов.

Тони глубокомысленно кивнул, хотя, по правде, даже не понял, о чём шла речь, а после так быстро для человека и так глупо для эльфа — Вечного, разумеется, — сжал её руку. Шэрра только усмехнулась. Ему было приятно думать, что в этих прикосновениях чувствовалась сила, что он буквально вливал её в девушку, демонстрировал собственное могущество. Увы, но… Но.

Трудно было объяснить, что на самом деле для неё это означало. Даже самой Шэрре — неимоверно трудно.

— Шэрра, — прошептал он, — ты знаешь, что умрёшь, если пойдёшь за ним? Он, кажется, даже не скрывает этого. Он убийца!

Девушка меланхолично покачала головой. Она пошатывалась из стороны в сторону с таким отсутствующим взглядом, словно чары Роларэна давно уже успели оградить её от постороннего влияния.

Парень сжал её ладонь крепче, до боли, едва ли не до хруста костей. Она открыто улыбнулась ему, заглядывая в широко распахнутые глаза, и по-эльфийски как-то пожалела. За то, что он мог чувствовать, за то, во что пытался уверовать по отношению к ней.

— Не стоит, — покачала головой эльфийка. — Правда, Тони. Не стоит.

— Пойдём со мной.

— Он найдёт.

Рэн не станет искать. Он будет ждать, пока она вернётся. Об этом Шэрре было известно — но отойти от своего же обещания она не могла. Разочаровать последнего Вечного, отобрать у себя душу. Как же страшно, когда гниёт не твоё Златое Дерево, а что-то внутри. Наверное, ещё и больно — морально уж точно, а физически — она понятия не имела, что на самом деле будет. Трудно, слишком трудно.

Она — не Вечная. Она — иллюзия человеческого мира, вдохнувшая слишком много свободы, чтобы адекватно оценивать ситуацию.

Ей хотелось тех прежних неспешных разговоров с Рэном, когда не приходилось ждать Громадину Тони. Не слышать абсурдных признаний в любви от человека — даже одно это давало исчерпывающую его характеристику!

— Я защищу, — уверенно ответил он. — Я сумею. Знаешь, есть крепости, в которые даже эльф не способен проникнуть!

Роларэн сминал реальность, будто бы исписанный лист бумаги, и складывал умело новые слова-личности, новые сущности… Сумеет ли что-то сделать с этим Громадина Тони? С тем, как легко магия кружилась в эльфийских пальцах, как он ткал полотно силы, как медленно и одновременно быстро творил ажурные петли мира, изгибал его, как ему одному было удобно, а потом выпрямлял, вновь по образу и подобию…

Нет, и Шэрра в этом ни капельки не сомневалась. Именно потому её смех был таким звонким, таким довольным и весёлым. Она ни минуты не верила в Громадину Тони, она не собиралась в него верить.

— Крепости? Ты думаешь, что эльфийка сможет засесть дома и рожать тебе детей, защитник?

Она не хотела допускать грубость. Просто прервать его тихий говор, его уверенность в том, что он сможет завоевать её.

Тони почти поверил. Даже тогда, когда она стояла в крови на коленях, прижимала к себе ладони Рэна, пытаясь заживить истерзанные палицей руки — он и тогда верил в то, что рано или поздно Шэрра одумается.