Как культурно-историческое явление философия помощи возникает в различных течениях христианства. В России она развивалась в логике идей православия, идей соборности. В течение тысячелетий Русская Православная Церковь формировала национальное сознание, менталитет народа, национальный духовный опыт. Философия призрения на столетия становится определяющим подходом в отечественной модели помощи. Призреть – это значит приблизить, озаботиться нуждами ближнего своего. Призрение включало в себя просвещение, образование, медицину, политику, выступая как объединяющее начало,

Альтруизм как основа взаимопомощи людей восходит к общинности, к нравственной идее народности, истинности и справедливости. Отсюда не случайно наибольшее развитие получают общественные формы помощи не только в дореволюционной, но и постреволюционной России.

Философия социальной работы может быть очерчена как предельные основания жизни, пограничные смыслы нравственности, общие принципы гуманитарной стратегии спасения человека, народа, цивилизации. Таким образом, понятийное поле социальной работы включает в себя важнейшие направления осмысления глобального, национального, ситуативного в процессе жизнедеятельности человека.

В течение последнего десятилетия отечественная модель помощи развивалась в тесном контакте с западной моделью помощи. Экстраполяция идей, государственных законов, включение в процессы развитых стран мира своеобразно отразились на современной философии помощи. Западная модель помощи стала доминировать, особенно в последние десятилетия, выступая как своеобразная «абсолютная идея», с которой связывались надежды и перспективы роста и развития современной цивилизации. Однако движение новой (заимствованной из опыта других стран) организации российского общества привело к резкому падению жизненного уровня большинства населения; гласность – к сокрушению многих нравственных устоев, приобщение к ценностям других государств и народов – к попранию отечественной истории и культуры. Многочисленные факты разрушения основ российской жизни ставят со всей очевидностью задачу поиска философии социальной работы, основанной на национальных традициях и профессиональном подходе в осуществлении социального развития страны с учетом культурно-исторических особенностей России.

Платонова Н. М., Нестерова Г. Ф. Теория и методика социальной работы: учебник для студ. сред. проф. учеб. заведений. – М.: Издательский центр «Академия», 2010. – С. 71.

2 Ноября 2010 года Святейший Патриарх Кирилл посетил Научный центр сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева. Святейший Патриарх осмотрел отделение реанимации и интенсивной терапии для новорожденных детей и отделение неотложной хирургии для детей с врожденными пороками сердца, после чего совершил молебен о здравии всех пациентов центра в домовом храме в честь священноисповедника архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). Затем в актовом зале научного центра состоялась встреча Святейшего Патриарха Кирилла с членами ученого совета и сотрудниками центра. В завершение встречи Предстоятель ответил на вопросы присутствующих.

Из вопросов заданных Святейшему Патриарху Кириллу на встрече с членами ученого совета и сотрудниками Научного центра сердечно-сосудистой хирургии им. А.Н. Бакулева имеет смысл выделить следующий. [9]

Вопрос: Можно ли быть нравственным, милосердным и вместе с тем нерелигиозным человеком?

Ответ Предстоятеля Русской Православной Церкви: Нравственное начало заложено в человеческую природу Богом. Всякие попытки материалистического объяснения нравственности несостоятельны. Когда нравственность связывается с социальным, историческим, культурным контекстом, это приводит к ложным выводам. Существует колоссальное разнообразие социальных, культурных, исторических контекстов, что должно было бы привести к разнообразию нравственных систем. Но тогда бы не существовало понятия «общечеловеческие ценности». Ведь общечеловеческие ценности – это не культурные ценности и не ценности демократии и либерализма, как некоторые сейчас полагают. Общечеловеческая ценность – это то, что принадлежит человеческой природе вне зависимости от того, родились ли вы в Папуа-Новой Гвинее, в Соединенных Штатах или в России. Значит, Бог заложил нравственный код в природу человека – эту способность различать добро и зло.

Конечно, культура накладывает свой отпечаток, и этот код может приобретать различные модификации, но в основе всего, как ни удивительно, те же самые десять заповедей Моисея, и все законодательство мира основывается на этих принципах.

Поэтому если Бог вложил нравственную основу в природу человека, то она ему присуща. В этом смысле, если взять идеально стерильную ситуацию, неверующий человек может быть нравственным, потому что природа-то работает, то есть его совесть. В чем же проблема? А проблема в том, что на человека оказывается колоссальное воздействие извне. Непременно нужен интеллектуальный критерий, потому что человека очень легко запутать, как происходит сейчас, когда теряется различие между добром и злом, когда зло рядится в одежды добра. В наше время, когда на личность оказывается колоссальное информационное влияние, потерять систему ценностей очень просто. Задача религии заключается в том, чтобы сохранять этот критерий – абсолютный критерий – в оценке добра и зла. Божественная заповедь – это абсолютный критерий. Если завтра все скажут, что разрушение целомудрия есть норма жизни, если завтра все скажут, что нет разницы между естественным браком и гомосексуальными отношениями, потому что это соответствует правам и свободам человека, Церковь скажет: это грех. Сегодня Церковь говорит так, оставаясь уже в меньшинстве; но если она перестанет это говорить на основании абсолютного Божественного критерия, люди утратят способность различать добро и зло. Вот поэтому в идеальной ситуации может быть человек нерелигиозный и нравственный. Но удержаться очень тяжело. И вот еще что очень важно. Мы иногда говорим о нравственности советского человека. Действительно, в то время была высокая нравственность, но ведь коммунисты не изобрели новой нравственности – они имплантировали христианскую нравственность, только Бога отвергли. Возьмите «кодекс строителей коммунизма» (люди нашего поколения помнят) – это же христианская система нравственности. И если сегодня нравственность в обществе еще сохраняется, то это пострелигиозный рудимент. А вот что произойдет в обществе, которое полностью отвергнет абсолютный критерий, страшно и подумать.

Можно быть верующим человеком в плане воцерковленности, регулярного посещения храма; можно быть религиозным человеком с точки зрения признания идеи Бога. А можно и не признавать идею Бога, но признавать важную роль Церкви в сохранении нравственности – личной, семейной, общественной. Я думаю, сегодня так должен мыслить каждый человек.

Сам факт встречи Святейшего Патриарха Кирилла с членами ученого совета и сотрудниками Научного центра сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева очень знаковый для современного общества. Очевидно, что религиозные институты в современном обществе демонстрируют устойчивость, общество оказывает им доверие. Но испытывая доверие к Церкви, общество, как ни парадоксально, перестает себя понимать в сфере религии. Можно сказать, что сейчас религиозные институты и практики интеллектуально не самодостаточны, поэтому возникает ситуация, когда нечто признается ценным, но остается (или становится) не понятным. Речь идет не о выборе ценности, а об утрате понимания смысла. Как осмыслить то, что ранее было понятно, а теперь утратило прежний ясный смысл? И именно там, в зонах утраты смысла, возникает необходимость приложения сложных критериев истины. Наука, в свою очередь, в сложном понимании истины не нуждается, ибо ученым достаточно аналитического понимания истины, сложные смыслообразования им не нужны, да и общество их от ученых не ждет. Философу, в свою очередь, нужны сложные понимания истины, т. е. новые смыслообразования, и именно в религиозных вопросах эти сложные понимания истины сейчас эффективны и востребованы.

Вопрос о нравственности, безусловно, относится к тем вопросам, где требуется сложное понимание истины. И уже в силу этого дать простой ответ (в режиме экспромта) на этот вопрос трудно, если вообще возможно. Стремление Патриарха дать развернутый концептуальный ответ на такой вопрос, а не довольствоваться афоризмом или указанием на конкретный случай или чей-то пример, достойный уважения. Понимая это, нам целесообразно лишь уточнить ряд положений, затронутых Предстоятелем.

Конечно, корни вопроса о нравственности и религии – в эпохе Просвещения, когда считалось, что с помощью разума человек способен открыть для себя заложенный в нем нравственный закон и жить в соответствии с ним. У Иммануила Канта Бог – только моральный постулат, поэтому у человека есть возможность осознания своих нравственных обязательств и возможность сделать правильный выбор. Однако, разумность человека, делающая человека автономным в определении своего поведения, не отменяет внешнего давления, побуждающего нас делать нравственный выбор.