Это внешнее давление на автономного субъекта ставит под вопрос, казалось бы, очевидные вещи. Можно ли говорить о божественной заповеди как абсолютном критерии, если абсолютность заповеди понимать сугубо в буквальном смысле? К примеру, заповедь «Не убий» не может трактоваться в буквальном смысле как абсолютная заповедь, т. к. во время войн отдаются приказы, выполняя которые один нравственный человек убивает другого нравственного человека.

Такие же вопросы встают при разговоре о наличии в человеке нравственного кода, дающем возможность различать добро и зло. Святейший Патриарх рассматривает человеческие ценности как то, что принадлежит человеческой природе. Это – онтологическое обоснование этики, предполагающее, что человек по своей природе стремится к добру. Но можно ли говорить о наличии в человеке некоего нравственного кода, если имело место грехопадение? Именно в грехопадении человек утратил способность различать добро и зло, поэтому природа человека никак не может быть основанием этики.

Представляется возможным, что деонтологическое обоснование нравственности более перспективно, т. к. такое обоснование учитывает, что человек от природы зол, ибо его природа искажена грехом, но, тем не менее, этика возможна. Проблема в том, как связать деонтологическую этику с христианством. Эту проблему можно изложить следующим образом: в эпоху Просвещения знаменитый тезис Ансельма Кентерберийского «Верую, чтобы понимать», трансформировался в тезис «Верую в то, что могу понимать». Такая трансформация способствовала отказу от познания трансцендентной божественной природы; отказу от богословского познания, выходящего за рамки нравственного измерения.

От эпохи Просвещения религиозные вопросы стали производными от вопросов нравственности. Тогда и возник вопрос, заданный врачами Патриарху в Научном центре сердечно-сосудистой хирургии: возможна ли нравственность, независимая от религии? Ответ на этот вопрос предполагает ответ на два других вопроса: 1) как понимать нравственность? 2) как понимать религиозное?

Уточняя понятие нравственности, имеет смысл развести понятия этики и морали. Различение этики и морали обусловлено необходимостью различий двух видов необходимости: необходимости внешней по отношению к индивиду и необходимости, исходящей от самого индивида. Необходимость, внешняя по отношению к индивиду, предполагает всеобщие правила взаимодействия. Необходимость, исходящая от самого индивида, предполагает необходимость индивидуального поведения как выбора. Можно обозначить эти два вида необходимости как мораль и этику. Мораль – это то, что предполагает всеобщие правила взаимодействия, а этика – это то, что предполагает необходимость <моего> поведения. Тогда вопрос о нравственности – вопрос о различии всеобщности (морали) и необходимости (этики).

Мораль необходима для успешного совместного действия. Эту совместность можно обозначить как обоснованную всеобщность своих правил взаимодействия, поэтому мораль связана с обоснованием всеобщности. Но из этой всеобщности не следует необходимость моего поведения.

Если под нравственностью понимать общественную мораль, то вполне возможна нравственность, независимая от религии. Но тогда эта мораль будет и всеобща и необходима, но ее необходимость будет проистекать только из общественной необходимости. Но если мы под нравственностью хотим понимать то, что этически необходимо, то возникает вопрос о чисто этической необходимости, которая не может быть понята утилитарно. Эта этическая необходимость несет в себе какой-то эксклюзив и носит экзистенциальный характер. Общество заинтересовано в (моральной) совместности своих действий и не очень заинтересовано в этике. Однако, если мораль (общественная мораль) оправдывается ассерторическим императивом, то этическое требует специфического (внутреннего), а не внешнего мотива.

Проблема ответа на исходный вопрос возникает в связи с трактовкой этической необходимости, а не в связи с трактовкой моральной всеобщности. Этика, как особого типа мотивация (особого типа необходимость) личности, всегда субъективна, персоналистична. Если моральная необходимость предполагает контекст объективности, то этическая необходимость предполагает контекст субъективности. Этика всегда предполагает субъект, т. к. этическая мысль не редуцируется в чисто познавательную и логически непротиворечивую мысль. Если мы рассматриваем этику как некую субъективную необходимость моего поведения, то возможна ли субъективная необходимость как необходимость нерелигиозного типа?

Отказ от религии не предполагает отказа от веры в этическую необходимость моего поведения. Очевидно, что нам для этической необходимости нужна вера. Вера может быть трансцендентной (религиозной) и не трансцендентной (нерелигиозной). Нетрансцендентная вера – это некий набор правил, это тот или иной этический кодекс. Религия, в свою очередь, – вера в трансцендентное. Вера в трансцендентное в христианской традиции всегда предполагает наделение смыслом понятие «Бог». Эта операция по наделению смыслом понятия «Бог», предполагает рефлексию своей веры.

Исходный вопрос: христианство – это новая онтология, или новая этика? Вопрос об этике и онтологии в христианстве есть вопрос о Христе: воплощение Христа имеет только этическое значение или еще и онтологическое? Ответ на этот вопрос предполагает ответ на другой вопрос: вера в Христа – это вера в трансцендентное, божественное начало Христа или вера в его имманентную, человеческую природу?

Позиция ряда протестантов: христианство – событие Христа. Бог став человеком, умер в Иисусе Христе и возродился уже в духе общины как в новой форме жизни. Эта новая форма жизни предполагает новую этику и человеческое сообщество приобретает новые этические основания. Поэтому смерть Христа надо понимать онтологически, а Его возрождение этически. Тогда Христос – событие нового этического субъекта, это – новое и радикальное восприятие жизни, но оно не религиозно, поэтому можно прожить и без религии.

Если мы утверждаем, что христианство – нетрансцендентная этика в форме категорического императива, то и с нравственностью особых проблем нет: возможна нравственность независимая от религии, т. к. христианство безусловно несет в себе этическое учение.

Вопрос: религиозная вера предполагает отношение к мифологическому, или для ее осуществления достаточно просто веры в трансцендентное? Религия – это вера в трансцендентное, предполагающее хотя бы минимальное мифологическое ядро. Это мифологическое ядро необходимо для наделения смыслом понятие Бога. (Мы можем попытаться демифологизировать христианство в духе Бультмана, но событие Христа все равно останется).