Возможен и обратный риторический вопрос: Признание мифологического ядра обязательно предполагает веру в трансцендентное? В том случае, если это мифологическое ядро только удовлетворяет глубоко психические потребности людей, то можно обойтись и без такой веры. Так возникают архетипы Юнга. Это мифологическое ядро может мыслиться вне религиозной трансцендентности, но без мифологического ядра (без события Христа) религиозная этика невозможна. В противном случае этика сводится к рациональным построениям, и мы утрачиваем необходимость мотивации.

Поэтому, если понимать этику не как набор правил, а как признание нерационализируемого мифологического ядра, то нравственность вне религии невозможна.

Семенков В. Е. Доклад на межкафедральном философском семинаре «Возможна ли нравственность, независимая от религии?» – СПб.: СПбГИПСР, 2011.

<…> Теория социальной работы и ее практическое применение предопределено культурно-историческими традициями, социально-экономическими и политическими условиями. <…> в каждой стране Европы свои подходы к социальной работе. Национальная специфика отражена в трактовке ключевых понятий, в существующем разнообразии направлений, видов, форм и методов социальной работы, в статусе социальных работников, структуре и системе подготовки кадров социальных работников, содержании этой подготовки и т. д.

Поэтому не случаен сегодняшний интерес к традициям социальной помощи в дореволюционной России. Традиции уже не считаются предрассудком, и обращение к ним продиктовано попыткой выбора эффективной модели социальной работы. Модель пытаются обрести, сконструировать, породить, в том числе, вспоминая, что довольно-таки значительное место в социальной работе занимало православие, благотворительность, меценатство. Для того чтобы выявить и решить насущные социальные проблемы россиян, практика социальной работы должна быть эффективной, а значит, нужно изучать историю, общественный строй, культуру, особенности менталитета. Так, можно назвать некоторые характеристики личности, которые наиболее часто выделяются специалистами в области русского национального характера:

• преобладание ценности общества над ценностью личности;

• ориентация не на получение выгод, выражаемых совокупностью потребительских благ, а на общественное признание, соответствующее общепризнанным нормам;

• устремленность к духовному в сочетании с нивелировкой бытовых ценностей, с пренебрежительным отношением к плоти и физической основе человека;

• наличие воинской доблести и отсутствие гражданского мужества;

• доверчивость обещаниям своих правителей;

• нелюбовь к формализму, в том числе, к правовому [см., напр.: 14].

Однако в процессе исторических катаклизмов данные характеристики несколько трансформировались, а утрата веры в «светлое коммунистическое будущее» не сменилась верой в «светлое капиталистическое завтра», в результате чего наблюдается отсутствие общепринятых и значимых для подавляющего большинства людей нравственных норм. К примеру, несмотря на множественные публичные заявления, традиции российского меценатства нарушены, а свойственная русскому человеку ориентация не на получение выгод, а на служение другим была видоизменена. В советский период благотворительность как форма помощи и поддержки была отвергнута. Идеология социального патернализма до сих пор является определенным тормозом в развитии социальной работы. Меценатство и спонсорство становятся средствами саморекламы и получения налоговых льгот, тогда как в дореволюционный период для российских меценатов был важен уже сам факт помощи, поддержки, а не только прославление собственного имени. П. М. Третьяков, основатель знаменитой Третьяковской галереи, говорил, что свое богатство он собирает лишь для того, чтобы оно снова вернулось к людям.

Трансформация ценностных сдвигов приводит к практическому столкновению социальных работников с разнообразными этическими дилеммами: независимость и манипулирование; патернализм и самоопределение; принцип информированного согласия; необходимость говорить правду; конфиденциальность, частный характер сообщений и доносительство; законы и благополучие клиента; личные и профессиональные ценности [12].

Практика социальной работы зачастую имеет дело с уникальными ситуациями, а реальные предлагаемые обстоятельства, различные в каждом конкретном месте и времени, способны изменить исходную систему знаний до неузнаваемости. К тому же, специалист может получить удовлетворение от результата своего труда, от собственной профессиональной компетентности, но данные возможности фактически не затрагивают духовные потребности и идеалы самого социального работника.

И, тем не менее, невзирая на объективные трудности в практике социальной работы, население Российской Федерации объективно нуждается в квалифицированных кадрах, способных поддержать и повысить уровень морального сознания в обществе, главным образом, за счет высокого уровня нравственности самих социальных работников.

Система ценностей социальной работы, опираясь на критическое знание, основывается на признании индивидуальности и уникальности каждого человека, его права на выбор и самоопределение, уважении его как личности, на вере в то, что каждый человек способен к изменениям, к позитивным переменам в своей жизни. Критическое знание, о котором говорил Ю. Хабермас, и которое возникает из рефлексии и действия, подталкивает индивида к выбору активной ценностной позиции путем решения социальных проблем не для человека, а совместно с человеком, чтобы в этом совместном поиске понять, что есть право, свобода, справедливость. <…>