Притяжение, которое я чувствую к Логану О'Шейну, благодаря моему бурному воображению, только усилилось. Но когда я подхожу к его кабинету, я говорю себе, что делаю это для того, чтобы укротить свое воображение отрезвляющими фактами реальности. В конце концов, он просто человек. Мужчина. А я просто женщина, способная сказать «да». Или «нет».

Я поднимаю руку, чтобы постучать, и замираю. Через полуоткрытую дверь я вижу его за столом, с ручкой в руке, над раскрытой тетрадью, страницы которой под направленным на нее светом светятся белые. Я смотрю, как он подносит ручку ко рту, и та касается его нижней губы. Он на мгновение закрывает глаза.

Думает? Составляет новое предложение? Это творческий момент, который мало кто видит. Я наслаждаюсь этим, понимаю, но не часто мне удается наблюдать процесс творчества, иную его форму. Он прекрасен, с оттенком грусти, потому что напоминает мне о нашей разобщенности, намекает на непроницаемость другого человека, открывает пропасть, которую любовь и искусство стремятся преодолеть, хотя бы временно.

Логан отрывает взгляд от тетради и поворачивает голову. Я еще не постучала. Я не двигаюсь с места. Он видит меня и кажется удивленным. Но быстро вскакивает и подходит к двери.

— Входи, — говорит он, открывая дверь пошире. Я заглядываю внутрь. В комнате темно, лишь свет лампы над столом. Он задернул плотные шторы, хотя, должно быть, оставил окно приоткрытым, потому что темно-синяя ткань колеблется, будто на ветру. Уверена, ему нужен свежий воздух, чтобы избавиться от запаха дыма.

— Входи, — повторяет он.

Я колеблюсь.

— Боишься, что укушу?

Нервно смеюсь.

— Это всего лишь вопрос времени, не так ли?

Он приподнимает бровь и улыбается.

— Я не люблю спешить. Так что ты в безопасности. Некоторое время.

Безопасность — это не то, что я чувствую, когда переступаю порог; я знаю, что делаю первый шаг через порог своих собственных запретов. Я чувствую прилив страха и смелости.

Я удивлена, что здесь все чисто.

Он обходит меня и идет к своему столу.

— Мои личные вещи приехали поездом. Мой агент все устроил. Я просто не мог вернуться в город.

Он не говорит почему, и я не настаиваю. Я слишком занята, осматривая кабинет.

Меньше, чем за неделю он обустроил его так, будто работает здесь уже с десяток лет. Он заполнил полки книгами, поставил двухместную бархатную кушетку с подушками, которые соответствуют изношенному ковру, брошенному поверх плит. Большое кожаное потрепанное кресло пристроилось рядом с его столом, заваленным бумагами, книгами, старой печатной машинкой, стоящей в одном углу, и компьютером, с одной стороны от которого кофейная кружка и бутылка зеленой воды с другой.

— Что там? — спрашиваю я, указывая на непонятную жидкость в бутылке.

— Витаминный комплекс. Он нейтрализуют виски.

Я гляжу на маленькую пепельницу у окна.

— Вы ведь не расскажете, правда?

— Думаю, это зависит от того, сколько еще правил, ты планируешь нарушить. И если тебе интересно, есть ли у меня здесь алкоголь, то да, виновен. В нижнем ящике, слева. И все. Ты работаешь на полицию? — Он улыбается.

Я отрываюсь от изучение его офиса, хотя загипнотизирована семейными фотографиями, большинство из которых старые черно-белые или выцветшие цветные, по крайней мере двадцатилетней давности. Я хочу спросить о них, но чувствую, как его взгляд перемещается вверх и вниз по моим ногам. Инстинкты подсказывают не поворачиваться к нему спиной, они твердят, что он в любую минуту готов наброситься.

Когда я поворачиваюсь, то вижу, что Логан приблизился ко мне и теперь смотрит сверху в мои глаза. На переносице его носа есть едва различимая ямка, словно его когда-то ломали, а затем быстро вправили. Я бы этого и не заметила, если бы мы не стояли так близко друг к другу.

— А как насчет того, чтобы быть в моем кабинете? Это противоречит правилам? — тихо говорит он.

Мы оба просто стоим, но потом он протягивает руку ко мне. Его указательный палец проходит вдоль моего мизинца. Это крошечное движение, едва заметное, но оно вызывает дрожь. Я смотрю на движения его груди под белой рубашкой. Две пуговицы расстегнуты, и я вижу гладкую загорелую кожу. Я не вижу волос на груди, только гладкую кожу и край крошечного шрама рядом с ключицей.

— Ты мог бы преподать мне урок, — говорю я, даже не подозревая, каким низким стал мой голос, будто какое-то желание, поселившееся в моих костях, поднялось и протекает через мои мышцы и кожу.

— Так вот почему ты здесь? Для урока? — шепчет он хрипло.

Я качаю головой. Что я здесь делаю? Посреди его кабинета с желанием, сочащимся через мою кожу?.. Я чувствую, что могу сгореть.

— Есть несколько вещей, которым я хотел бы тебя научить, Ава.

У меня перехватило дыхание, но я успеваю сказать: