Искатель замер и исчез. Дунул ветерок между стенами да пахнуло остро озоном, как после грозы. Потерянный повёл носом. Запах быстро улетучивался, уходил в открытую форточку, просачивался сквозь натянутую марлю. На столе Иван заметил забытую искателем вещь. Выцветший клетчатый платок. Иван поставил чайник на плитку. Сейчас он будет пить чай. С таволгою, думкою и… Искатель его больше не потревожит, а члены семейства, давно ставшие чужими людьми, сюда не доберутся. Способностей у них нет. Способностей к счастью.

Движение во времени, жизнь в объятиях времени — вот в чём находил и черпал потерянный счастье. Объяснить людям, которые не чувствуют времени, это нельзя. Так же, как нельзя объяснить людям, не любящим книг, какое ощущение даёт чтение. Будь в 2032 году жива литература, он бы, пожалуй, оттуда не удрал. Однако последние стоящие книги родились в восьмидесятых годах прошлого века, а потому его, читателя Ивана, место в прошлом. Его счастье там, где живы книги. Так просто. Но те, кто не любит книг, в это не поверят. Будут искать другую причину. Или будут усмехаться и советы давать — вот как этот искатель. Ивану снова пришли на ум политики и психологи, мастера жизни учить, и он засмеялся.

Скрипнула дверь веранды. «Надо бы петли смазать», — подумал он, поднимаясь.

В дом вошла женщина лет пятидесяти. Вечернее солнышко мазнуло её по щеке и носу красноватым лучиком. Вошедшая положила на стол перевязанную нейлоновой верёвочкой стопку книг. Двое обменялись поцелуем. Глаза их сияли молодостью и восторгом.

— Здесь кто-то был. — Женщина принюхалась. — Оттуда?

— Оттуда.

— И?..

— Ничего, пустяки.

Она пытливо смотрела в его глаза, пока не убедилась: да, пустяки.

— Был искатель.

Он подал ей чашку горячего чая.

— Искатель потерянных! — воскликнула она. — Нас считают потерянными, Ванюша!

— Не нас, Маша. Меня. Искателя заслали мои родственнички. Но он не вернётся. Больше ему не заплатят. Покажи-ка лучше добычу городскую!

Женские пальчики орудовали проворно. Мария освободила тома от верёвки.

— Двухтомник Солоухина, казаковский «Арктур — гончий пёс» и роман Никонова.

— «Весталка»! Библия для книгочеев! Свежая совсем. Только что издана.

— Нам здесь очень уж хорошо, Ванюша.

— Не волнуйся, Мария, не волнуйся. Им до нас не добраться. Могли бы — добрались бы. Не все это умеют, не все. Мало кому время открывается. И для вреда его трудно использовать. Ничего крупного, никакого оружия с собой не прихватишь. Позади то дурное время, когда политики и спецслужбы за мутантами гонялись, пытались секреты для войны во времени выведать. Нет секретов. Не бывать войнам.

— Всегда кто-то стоит на пути счастья, Иван. Враг ли, завистник ли!

— Не в этот раз, Мария, не в этот раз. Точнее, не в это время. Им придётся смириться. Хищники останутся голодными.

Она отпила из чашки. Облизнула губы. А он сказал:

— Они нас совсем не понимают. Стариками считают. Дремучими. Искать счастье в прошлом! Удрать за счастьем в прошлое! «Ну надо же!» — говорит обычно сестрица моя, не зная, что сказать. Другие тоже сыплют частицами да междометиями — их это лексикон! Люди предпочли быть богатыми хищниками и нахальными грубиянами вместо того, чтобы любить и быть счастливыми. Последнее слишком просто, а потому ускользает от внимания и не находит понимания.

— Да, Ванюша! За счастьем — в прошлое! — повторила она за ним. — Я этого не стесняюсь! В прошлое! Подальше от всех этих говорящих, мигающих, пищащих и кричащих штучек, телефонов с видеосвязью, вездесущих телевизоров, спутниковых каналов, выборов президента, автомобильных пробок и бензиновой вони. От пустоты новостей, от тараторок в радиоприёмниках, от социальных сетей, от дикторов и артистов, ставящих ударения мимо, от фальшивых дипломов, от липовой науки, от попов, освящающих джипы и ракеты! Подальше забраться! Далеко-далеко, не в километрах, а в годах, в десятилетиях! В прошлом укрыться, спрятаться! Где растёт ещё чистая трава, — она поднесла к носу чашку, втянула аромат, — где лес не завален пластмассой, где не орут в трубку: «Ты где?», где книги в почёте и дефиците при стотысячных тиражах, где нет стальных дверей и где не додумались до депутатов-футболистов.

Она вдохнула-выдохнула и хорошо, этак по-чеховски хлебнула чаю — полчашки разом!

— Где ещё не забыли, не изувечили родной язык и более-менее стараются научить ему в школах, — продолжил Иван. — А там, где не стараются или толком научить не умеют, страждущих, к ученью стремящихся, выручат книги. Хорошие книги! Космос меня забери, только ради книг… — Он замолчал. — Не книги бы, Машенька, мы б с тобою и не встретились. Это ж подлинное чудо, живое, тёплое, с сердцами, гипоталамусами и эритроцитами… Оба из двадцать первого века, из будущего, а сошлись в веке двадцатом, в прошлом!