Ответа нет. И сколько бы Влад ни пытался его найти, не будет.

Он останавливается у ворот дома и Леся вдруг жалобно стонет.

— Олененок?

А потом ее рвет, она едва успевает выскочить из машины. С лечением и диетой приступы почти прекратились, но ее часто укачивает в машинах. И, похоже, сейчас укачало не на шутку: Леся вся зеленая и даже пошатывается, когда возвращается.

— Лесенька, ты как? — Мама с присущей ей женской суетливостью бегает вокруг. — Идем в дом, я тебе водички принесу.

Владу ничего не остается, как стиснуть зубы и идти следом. Стоять у крыльца, пока Леся пьет и сидит под вентилятором в ожидании действия таблетки от тошноты.

Здесь почти ничего не изменилось. Только маминых любимых розовых кустов стало меньше. Возраст уже не позволяет возиться с ними, а садовнику нежные растения не доверишь.

Атмосфера в доме заставляет ежиться: кажется, будто вот-вот оживут призраки прошлого и сад наполнится их голосами.

— Сыночек… может, останетесь? — осторожно спрашивает мама, появляясь на крыльце.

— Нет, — отрезает он.

— Лесеньке плохо…

— ЛЕСЕНЬКЕ?! — срывается он. — Лесеньке, блядь?! Значит, она Лесенька? А точно? Не шаболда? Не приживалка? Не содержанка? Точно Лесенька? Вы посовещайтесь! Уточните там, родословную ее разберите!

— Владик, ты теперь до смерти моей будешь так? — Мама плачет. — Ну что мне сделать? Что? Я каждый день проклинаю себя за то, что случилось!

— Да, как и я.

Осторожно гладит его по руке. Невесомо, готовая тут же отдернуть руку. Но Влад не двигается с места, он словно оцепенел.

— Останься… на одну ночь всего. Ну куда вы по темноте, по… той дороге. Пусть Олеся поспит. Я обещаю, я вам даже на глаза не попадусь! Буду у себя, а вы отдохните… утром поедете.

Он не знает, что лучше. Повторить тот путь с Леськой, снова промчаться по роковой трассе, мимо того самого кювета, где умирала Лена и где до сих пор висит венок. Или остаться в доме людей, которых он поклялся забыть навсегда.

— Я был хорошим сыном, — вдруг вырывается у него. — Учился. Помогал. взял на себя фирму и дела. Не проебал ни доллара вашего гребаного капитала. Почему вы так поступили? Почему вы не приняли мой выбор?

— Возраст, Владик, совсем не означает мудрость. Я никогда не смогу простить себя за то, что мы сделали. Но и исправить ничего не смогу. Я никогда не желала смерти бедной девочке. И конечно я и в кошмаре не могла увидеть, через что ты пройдешь. Любая мать отдала бы жизнь, чтобы ее ребенок никогда не испытал подобного. Но я не знаю, нужна ли тебе она.

— И я не знаю. Не знаю, кто вы. Не знаю, могу ли доверять. Могу ли спать в вашем доме. Доверить Лесю. В один момент наша семья просто закончилась. Собрать ее по кускам уже не получится, мама.

Ему ничего не остается, как войти в дом. Олененок сидит на диване в гостиной, прижимая ко лбу запотевший стакан с холодной водой.

— Ты как, чудо? — спрашивает он.

— Купи ПАЗик, а?

— Что?

— ПАЗик. Такая старая скрипящая маршрутка, в которой воняет бензином. Чем лучше машина — тем сильнее меня в ней укачивает! А во всяких ПАЗиках и ГАЗелях как будто всю жизнь ездила.

— Олененок, мы так все контракты потеряем. Разоримся и будем жить в однокомнатной квартире на окраине.

— Смешно тебе. А у меня голова кругом. Можно я еще посижу полчасика? А потом поедем. Иначе меня снова стошнит.

— Мы останемся. Переночуем здесь.

Леся бросает на него обеспокоенный взгляд. Потом закусывает губу и осторожно интересуется:

— Ты уверен?

— Да. Я хорошо усваиваю уроки и не повезу тебя домой в и темноте после тяжелого дня на работе. На втором этаже есть комната, там поспим.

— Влад.

— М?

— Я тебя люблю.

Она вдруг обнимает его, утыкается носом в шею и всхлипывает.

— Прости меня. Прости, что все время лезу не в свое дело!

— Тихо, Лесь. Не плачь. Все хорошо. Все будет хорошо.

— Я еще совсем недавно все отдала бы, чтобы мама хотя бы позвонила, понимаешь? Ничего не могу с собой поделать. Смотрю на тебя и сердце на кусочки рассыпается. Пожалуйста, Влад! Не отталкивай их! Не можешь полюбить, хотя бы прими. Я с ума сойду, если твоя мама будет приезжать в супермаркет, чтобы мельком на тебя взглянуть. Я не смогу сидеть за забором, пока она часами стоит под дождем и надеется, что ты ее впустишь. Ты не хочешь, знаю, ты не готов дать им шанс, но… может, попробуешь? Хотя бы разок?