Пупсик… Забей… Образ Леры перед его глазами вдруг поплыл, словно расплавленный свечной воск. Застонав, он двумя руками оттолкнулся от дивана и рухнул на пол, неудачно ударившись локтем. Неожиданная боль подействовала на него словно ушат холодной воды. На диване, с задранной до пояса юбкой и бесстыдно раскинутыми ногами сидела… Мария. Во рту стоял отвратительный привкус кислого молока, а на пальцах чувствовалась странная влага. Как во сне он поднес дрожащую руку к глазам. Мокро. Он ласкал ее между ног. И все это видела… Из груди вырвался стон отчаянья и боли. Лера! Все это видела его девочка!

— Ах ты… сука! — Алекс не сразу смог материализовать цепь. Девушка взвизгнула, увидев, как он выкинул вперед руку, и бросилась к распахнутым настежь дверям. Со второго раза получилось ее схватить. Мария рухнула как подкошенная.

Он потянул опасно мерцающую цепь, подтаскивая девку ближе. Сил почти не было. Его лихорадило, словно на него наслали Черную хворь. Розовый туман еще клубился по углам комнаты, норовя заполнить собой все помещение и опять сделать из этой дряни его девочку.

— Подождешь пока здесь, — прохрипел Алекс и, шатаясь, направился к выходу. Не доверяя ослабленной магии, кое-как нащупал замок входной двери и активировал на полный блок. Все. Больше эта гадина его не интересовала. Нужно было как можно быстрее отыскать Леру.

Она не помнила, куда именно бежала. Как тогда, в далеком-далеком детстве, ноги просто несли ее вперед, будто и в самом деле можно было сбежать от пронзительной, выворачивающей нутро боли. Сердце исчезло. Вместо него в груди бился тугой ком раскаленных шипов. Царапал, рвал душу в клочья, каждым ударом выбивая из нее капельки влаги, что горько соленой пеленой застилали глаза.

Он умеет делать сюрпризы… умеет… умеет! Ядовитый шепот прямо в уши. И ей бы оглохнуть, и ослепнуть. Потерять память, только чтобы в груди вместо колючей гадости обратно появился несчастный кусок плоти, чтобы уметь дышать как раньше, а не заталкивать в сопротивляющиеся легкие жгучий воздух.

Коленки саднило призрачной болью. Семнадцать лет назад кровоточащие ссадины разукрасили кожу. И сердце. Но маленькая девочка тогда была слишком маленькой. И ее чувства были такими же. Неокрепшими, юными. Оставляющими шанс на жизнь. Которую сегодня отняли. Вырвали с мясом, растоптали, стерли в пыль, оставляя пустую оболочку мучительно отсчитывать каждый вдох.

Сюрпризы… Будь они прокляты… Сюрпризы.

— Девушка, девушка! Вы обронили!

Лера отлепила глаза от брусчатки и повернулась. Губы искривились, выпуская наружу сухой, каркающий смех. А вот и ее лекарство. Горькое и такое необходимое. Еще вчера она вспоминала о нем с затаенным ужасом, а сегодня готова ползти следом и вылизывать подошвы ботинок своих благородных палачей. Только бы забрали. Только бы дали шанс закончить все и растворится в воздухе всех миров без остатка. Чтобы навсегда. Никаких мыслей и никаких чувств.

Знак небесного лотоса качался на серебряной цепочке. Тонкие нити сплетались в хрупкий на вид кулон. Который был тверже любого алмаза.

— Да, это… мое, — пальцы слушались плохо, но она почти с первой попытки сумела застегнуть на шее амулет. Холодная волна пронеслась от макушки до ног, смывая любое поисковое заклятие. Изменяя кружево ауры настолько, что несколько сотен первоклассных ищеек могут часами бить в бубны и вычерпывать резерв досуха, но ее следов не обнаружит никто.

Лера глубоко вздохнула и расправила плечи. Мистер Грэй терпеливо ждал. Сильно же припекло магистров, раз уж они отправили за ней самого главу поискового отряда. А впрочем плевать. Чем хуже их дела, тем лучше ей. Тянуть не имело смысла.

— Вы выглядите расстроенно, — тонкие губы мужчины улыбались, голос звучал мягко и доброжелательно, — Могу ли я предложить Вам прогулку? Свежий воздух развеет печали.

— Уверена, это так.

Плотное темно синее сукно не могло пропустить холода ее пальцев. Зато не скрывало дрожь. Но господина Грэя волновала лишь доставка объекта в пункт назначения. Мужчина вел ее по кривым клочкам какого-то района, все больше углубляясь в его дебри.

Глядя перед собой невидящими глазами, Лера шла и как в старой детской сказке, оставляла за собой след. Вереницей черствых хлебных крошек падали под ноги воспоминания. Она давила их и давила, переступала одно за одним, но их поток был бесконечен. И только одно могло положить ее мучениям конец.

Еще ни разу в жизни Алекс не чувствовал себя настолько беспомощным куском дерьма. Даже когда семнадцать лет назад сбивался с ног, рыская по столице в поисках маленькой девочки с медово-карамельным цветом волос. Тогда он был слишком мелким, и его глупая детская головенка еще не понимала, чего именно он сам себя лишил. Тоска, страх, желание все исправить — сущая мелочь по сравнению с тем адом, в котором сейчас он сгорал заживо.

Каждая секунда, как маленькая смерть. Болезненный проигрыш в отчаянных попытках отыскать и вернуть обратно. Как одержимый он стучался во все двери, ногтями и зубами цеплялся за любую, даже самую крохотную подсказку. Но все усилия были тщетны. Поиски оканчивались ничем, а Конклав трусливо ссылался на преждевременную панику. Меньше недели — подумаешь! Алекс едва удержал себя в руках, слушая этих напыщенных, разожравшихся магов. И если бы не отец, вытряс каждого из их уютных, мягоньких кресел и швырнул вниз с парадной лестницы, чтобы их жирные задницы пересчитали каждую долбанную ступеньку. Чтобы по уши окунули свои лощеные морды в грязь и захлебнулись в ней нахрен. Бесполезные, ряженые в мантии шуты…

Ярость судорогой скрутила мышцы, и стакан в руке хрустнул. Как завороженный Алекс уставился на причудливый узор из алых пятен и прозрачных многоугольников. Осколки стекла вперемешку с кровью пачкали светлый ворс ковра. Его малышка… Она будет расстроена! Опять надует губки и посмотрит на него с осуждением. О, этот ее молчаливый упрек. Как тоненькая стрела, всегда попадающая точно в цель. Алекс мог устоять против нескольких противников сразу, но против ее глаз никогда. Надо скорее все убрать. А потом плеснуть на рану целебной настойки, и бежать в спальню. У него сегодня большие планы на свою сладкую малышку. И бинты на руке в них не входят.