— Решил истечь кровью?!

Голос отца хлесткой пощечиной вернул его с небес на землю. Морок схлынул, оставляя на память боль в обрезанных пальцах и давящую тяжесть неприглядной действительности.

Иногда его накрывало. Вот прямо как в омут с обрыва. Вдруг мерещилось, что сейчас раздастся любимый голос и тонкие ручки обхватят талию, а между лопаток прижмется мягкая щечка. Он забывался, погружаясь в сладкие иллюзии собственных обманов. Приползая домой с очередных поисков, мог обнаружить себя стоящим не под душем, а на одном из портовых пирсов. Потому что Лера любила бывать там. А он любил зарываться пальцами в мягкие локоны, когда девочка так доверчиво укладывал голову ему на плечо. Мог очнуться в их любимом кафе от удивленного: «Вы будете делать заказ?» или прийти в себя среди ее разбросанных вещей.

Травознавец списывал все на последствия от приворотного зелья. Шипел и плевался не хуже базарной хабалки, припоминая Алексу его фееричное появление в гильдии, ослабевшего от поисков и полубморочного из-за отравления. Угрожал насильно отправить на реабилитацию, но как, демон его раздери, можно валяться в лазарете, когда каждая минута, не потраченная на поиски, была равносильна пытке.

— Алекс, приди в себя!

Март почти бегом спустился со второго этажа. Все это время отец жил с ним. Просто пришел в первый же день и, не спрашивая, занял пустующую комнату. Алекс тогда смолчал. Потому, что оставшись в одиночестве точно бы свихнулся. Но сейчас слова выскочили из горла прежде, чем он успел захлопнуть рот.

— Прийти в себя?! Как мило! С ролью заботливого папаши ты давно опоздал!

Это было подло. И больно. Он не просто надавил на больное место, он ударил туда раскаленным добела ножом. Но отец оказался сильнее. На его лице не дрогнул ни один мускул и только глаза вдруг потемнели от всколыхнувшейся мути старой тоски, и голос зазвучал на пол тона ниже.

— Я помню. И все же прошу тебя успокоиться.

Совесть услужливо обвилась вокруг шеи тонкой колючей проволокой и сдавила его так, что нечем стало дышать. Всего один раз они коснулись темы распада их семьи. Но и этого хватило за глаза. Март сожалел. Отчаянно и безвозвратно. И несколько рубленых, скупых фраз сказали больше, чем многочасовые молитвы о прощении. Не раз и не два женщины пыталась пробраться в его дом, но там уже обитала хозяйка. Миниатюрный портрет его матери строго по центру каминной полки.

— Прости.

Все, что ему удалось вытолкнуть из себя. Но отец кивнул. Он понимал, каково это, потерять девяносто девять и девять десятых процента своего сердца.

— Пойдем, рану стоит обработать. И пришли новые запросы от стражей. Тебе надо появиться в суде, как пострадавшему лицу.

— Я сверну ей шею прямо перед присяжными, — пообещал Алекс. Вид скулящей, осунувшейся стервы вызывал настолько глубокое отвращение, что избавиться от прямоходящей гадины хотелось сильнее, чем сделать очередной глоток воздуха.

— Мария получит свое.

О да, получит еще как! Зелье приворота были вне закона. А неизвестные досель рецепты — вдвойне.

Стук в дверь застал их ровно в тот момент, когда Алекс делал последний узел на закрепляющей повязке. Март выгнул бровь, показывая, что он никого не ждал. Алекс был с ним солидарен. Бинты на ладони не помешали крепко сжать костяную рукоятку ножа. Привычным движением отец проверил крепость тонкой тетивы. Слова были излишни. Они действовали по давно отработанной схеме. Алекс пошел встречать визитера, а Март занял удобную позицию для точного, и часто единственного выстрела.

— Кто?

Голос, раздавшейся из-за двери показался ему одновременно и ангельским пением и похоронным маршем.

— Шевелись, если хочешь, чтобы она жила.

Алекс впитывал каждое слово как губка. Пропускал через себя, раскладывал и разбирал с дотошной точностью прожженного артефактора. На хмурый взгляд сидящего напротив гостя ему было, откровенно говоря, плевать. Если ломишься в чужой дом — будь готов, что вместо хлеба и соли тебе предложат нож под горло и стрелу между глаз. Особенно если взаимное доверие колеблется на уровне минусовых отметок.

— У нас есть времени ровно до первой ночи новолуния, — подвел итог Мастер. Свое имя старик так и не назвал, — Ритуал пройдет в полночь. И на нем будет присутствовать весь магистрат.

Отец точно так же хмурился, разглядывая подробную карту Убежища. Название не вполне точно отображало суть строения. И как же смягчила свой рассказ его отважная девочка, назвав это место «военным лагерем» Это был далеко не лагерь. Тюрьма — вот где Лера провела семнадцать лет жизни. Затерянная в неприступных горах восточного побережья, оснащенная жесткой системой охранных заклятий и множеством лабиринтообразных переходов. Даже при условии поддержки элитной стражи Конклава и десятка опытных магов сверху, шанс на успех был бы сомнительным.

Но старик настаивал, что предложенный им способ позволит проникнуть внутрь. Одна из воздушных шахт могла стать лазейкой в эту нерушимую крепость. Но для того, чтобы до нее добраться нужно было, как минимум, обзавестись способностью бегать по отвесным скалам, словно по мощеной дороге. Без всяких заклинаний. Антимагические руны исчертили стены Убежища вдоль и поперек. И лишь на момент ритуала их собирались ослабить.

— Ваш тайный Совет — сборище психов, — Алекс бросил на отца предостерегающий взгляд, но тот разглядывал прямого, как палка старика, — Вызвать Шиара… Бред! Это не комнатная собачка, которая прибежит по щелчку пальцев.