В 1936 году Ван Мин произвел на меня впечатление вполне интеллигентного человека с правильными чертами лица. Он свободно говорил по-русски (лучше, чем Ли Мин). Из-за низенького роста ему не хватало импозантности, но зато он держался с важностью, которая, вероятно, призвана была подчеркнуть его ответственное положение. А так как он казался мне весьма солидной фигурой – как же, секретарь Коминтерна! – то чем-то напомнил Наполеона, и в голове мелькнула сентенция о том, что великие люди зачастую бывают маленького роста. Но в целом Ван Мин мне с первого же взгляда не понравился: было в нем что-то неприятное – то ли настороженность, подозрительность во взгляде, то ли чиновничья манера держаться.

Знакомство со мной проходило в официально-сдержанной атмосфере. От Ван Мина веяло холодком, и Ли Мин тоже «держал дистанцию». Наблюдая за ним, я отметила, что и он относится к Ван Мину без особой симпатии. Но разрешение на брак Ван Мин ему дал.

Реакция родных на изменение в моей личной жизни в целом была положительной. В нашем кишкинском роду, как и в большинстве дворянских семей, привечали смешанные браки. Среди моих сестер одна была замужем за Радчевским, другая – за Корниловичем (оба – с польскими корнями), третья – за австрийцем Зилесом. Дядя Владимир Семенович был женат на француженке. И вот теперь на горизонте появился китаец.

Сестра Олимпиада Павловна оценила Ли Мина в таких словах:

– Я на своем веку повидала немало людей, но могу тебе, Лиза, сказать, что Ли Мин – не простой человек. Он – личность!

А брат Сергей отнесся к моему браку с позиции естественных наук:

– Про другое не скажу, но как агроном по профессии твердо знаю, что гибридное потомство должно обладать большими достоинствами.

Брат Володя, как всегда, промолчал. Может быть, был озабочен собственными проблемами. Он к тому времени стал семейным человеком, и жена Маруся вот-вот должна была родить.

Больше всего меня беспокоила мама: как она воспримет мое необычное замужество? Конечно, у нее были внутренние опасения. Но мама никогда не навязывала мне своего мнения и вообще привыкла уже к моей самостоятельности. И, кроме того, Ли Мин покорил ее своей уважительностью и вниманием. Такое отношение к пожилому человеку даже меня удивило – я не знала еще, что это одна из лучших китайских традиций. Ли Мин окружал маму неизменной заботой не только в период ухаживания, но и до самого конца ее жизни.

Когда он сам сообщил маме, что мы собираемся пожениться, она всплеснула руками:

– Да вы знаете, что у моей дочери ничего нет? Она же бесприданница!

Ли Мин рассмеялся:

– Вот и хорошо! И у меня никакого имущества нет. Я тоже пролетарий.

И действительно, к свадьбе мы никак не готовились. Собрав свое немудреное имущество: пару выходных туфель, белье, кое-что из верхних носильных вещей да еще сшитый мамиными руками теплый байковый халат в полоску – предмет моей гордости (никаких домашних халатов у меня до этого не водилось), я связала все это совсем по-простецки, на деревенский манер, в небольшой узел и с 1-го Басманного переулка просто перебралась к Ли Мину на Тверскую.

Сохранилась карандашная записка на клочке бумаги, которую я передала Марусе, лежавшей в родильном отделении больницы:

Я с Ли Мином поселилась в «Люксе», на Тверской. Это теперь гостиница «Центральная», а тогда в здании дореволюционной постройки размещалась гостиница-общежитие для работников Коминтерна. Очень удобное расположение: пройдешь пешком минут десять к Александровскому саду, а там уже и само здание аппарата Коминтерна. Сегодня его можно опознать по мемориальным доскам на стене: «Здесь работал Хо Ши Мин» – и прочим такого же рода, а тогда помещение это, конечно, было покрыто завесой секретности, и я ни разу туда не входила.

В гостиницу «Люкс» вход был тоже строго по пропускам. Мне сделали постоянный пропуск по заявлению Ли Мина, а если приходили гости, то мы звонили предварительно в проходную. В каждом номере стоял телефон – это было большое удобство по тем временам. Но в целом «Люкс» напоминал обычную советскую гостиницу: длинные коридоры с номерами по обе стороны и неизменной красной ковровой дорожкой посредине. Общий туалет, душевые в конце коридора и коммунальная кухня на несколько семей. Сейчас китайские журналисты, расспрашивая меня, прямо не хотят этому верить – им кажется, что если Коминтерн, то жильцы «Люкса» должны были наслаждаться необыкновенным комфортом, чуть ли не купаться в роскоши. А у нас с Ли Мином был номер на шестом этаже, метров тринадцать, окнами во двор. Крошечная прихожая, справа стенной шкаф, прямо напротив двери умывальничек с зеркалом. В комнате два дивана с выдвижными ящиками для постельного белья, письменный стол, полка для книг и круглый столик с креслом. Свободного места оставалось мало, тем более, когда прибавился еще один человек, то есть я. У Ван Мина, кстати, был апартамент с окнами на Тверскую, на солнечную сторону.