Опять он дал мне пощечину. Стало даже немного стыдно. Я ведь никогда не задумывалась о его происхождении. Откуда он, как попал в академию, кем были его родители… Для молодых магов те, кому исполнилось несколько сотен лет, казались кем-то вечным. Мало кто задумывался об их личной истории, и уж тем более — о том, чем они занимались «до академии». Ректор Герат словно бы был всегда, родился в академии, жил здесь, стал ректором и оставался им. А ведь на самом деле у него была своя история…

— Я не знала, простите, — сказала я искренне. — Но за что тогда? Чем я так вам не понравилась с самого начала? — я успокоилась. Теперь было грустно… и немного стыдно. А пресловутая «водная искренность» неудержимо текла из меня.

— Вы считаете, не понравились? — одна его бровь пошла вверх в наигранном недоумении. — Что ж, я могу сказать, что мне не нравится, — и вдруг стал совершенно серьезен, — в водных, вроде вас. Вот это ваше ожидание, что если вы одинокая сирота, то все должны войти в ваше положение, пожалеть… помочь. Ваше ожидание, что все вокруг должны быть такими добрыми и милосердными. Все остальное вы осуждаете и презираете. А некоторые люди, тарра Илона, не такие. Они просто такие, как есть, и думают о своих интересах или интересах дела больше, чем о ваших. Когда вы были юной абитуриенткой, да и сейчас… вы так и не понимаете этого и ждете доброты и милосердия к себе вместо справедливости и следования закону. Больше ничего против вас не имею, — закончил он, чуть усмехнувшись. — Впрочем, вопрос некорректный. Это я должен спросить, чем я так вам не нравлюсь, что вы готовы уволиться из места, ставшего вам домом, только бы не пойти в мой отбор. Я противен вам? Вы не просто не хотите стать Великой — вы избегаете любой возможности оказаться на пути к этому?! Все, что угодно, только не стать Великой при таком ректоре, все, что угодно, только не делить с ним жизнь и постель…? Так, тарра Гварди? Ответьте! — бордовые глаза опять сверкнули, и я опасливо оглянулась, не загорелось ли что-нибудь снова…

Я опустила глаза. Я бы пошла в ваш дурацкий отбор, таросси ректор… Провалила бы одно из испытаний, но я не упиралась бы настолько, если бы не проклятая ментальная проверка. Не так уж я вас ненавижу. Я бы вытерпела один или два тура.

— Вы были справедливы ко мне, — сказала я. — Но говорили… вели себя со мной жестко… высокомерно, с презрением.

— Что еще раз подтверждает мою правоту по поводу ваших ожиданий, — бросил он. — Что еще? Может быть, вы так самоуверенны, что рассчитываете выиграть отбор? Тогда вы потеряете возможность выйти замуж по любви… Может быть, вы мечтаете о большой любви, молодая тарра? Кстати, сядьте снова, не мельтешите.

Я внезапно осознала, что все так же стою перед ним, как перед барьером в драке. Выдохнула и села обратно в кресло.

— Да, я хотела бы выйти замуж по любви, — ответила я. — Победа в отборе любую лишит этого шанса.

— Если только Великая не полюбит своего Великого магистра, — сказал Герат. Великий магистр — таким был официальный магический титул ректора. И просто «Великая» — для его напарницы… — Считаете, меня невозможно полюбить, тарра Гварди? Вообще считаете, любовь так важна, — он усмехнулся. — Поверьте мне, иногда достаточно страсти. А страсть я обеспечу…

Он сделал едва заметный шаг ко мне, горящие глаза легко, словно касаясь невесомым, но горячим перышком, пробежались по моей фигуре. По груди, укрытой под тонким слоем темно-синего шелка, по рукам, сжимающим подлокотники, по краешку туфли, торчащему из-под платья…

Сладкий жар волной прошел по телу, как будто он на самом деле прикоснулся ко мне. И как будто… он был для меня привлекателен — до безумия, до судорожного порыва. Мир поплыл перед глазами, взгляд сфокусировался лишь на его сильной высокой фигуре, на твердом лице, которое вдруг захотелось целовать, зарываясь руками в густые волосы. Как я раньше не замечала, насколько он красив, силен и привлекателен… Какая у него, должно быть, горячая кожа, как он, уверена, может обнять — так, что все исчезнет в горячем вихре…

Я сглотнула.

Ах… да, особая магия огненных. Способность вызывать страсть, томление, влечение к себе у любой женщины, будь она воздушная или водная. Хорошо, что те огненные хулиганы из моей юности этого еще не умели…

Я закрыла глаза, крепче сжала подлокотники. И представила, как внутри меня начинает течь прохладный водопад, смывает томление, вымывает из головы мысли о стоящем напротив мужчине. Когда совсем отпустило, открыла глаза.

— Перестаньте, — сказала я, взглянув на него. — Это нечестно, плохо и оскорбительно.

— Зато лишний раз показывает, насколько вы сильны, тарра Гварди, — усмехнулся он в ответ. От него не укрылась ни моя первая реакция, ни то, как я смогла блокировать воздействие. — Я не ошибся в вас. Итак… Он обернулся к столу, взял в руки мое заявление и, кажется, в очередной раз прочитал его. — Итак, либо единовременная финансовая компенсация академии, и можете писать заявление снова, либо вы остаетесь и, в том числе, участвуете в отборе. А пока… — он внимательнее посмотрел на бумагу, и она загорелась по краям.

— Да что вы делаете?! — воскликнула я.

— Это всего лишь бумага, что вы разволновались? — поднял брови он. — Всего лишь бумага…

Листок быстро догорел в его руке, ректор растер в пальцах пепел и пощелкал ими, чтобы стряхнуть его.

— Вы ведь знаете, что у меня нет этой суммы! — сказала я с укором. — Что вам стоит назначить мне рассрочку, отпустить?!

— Я должен проявить милосердие, тарра Илона? Должен пожалеть вас, вместо того чтобы просто следовать букве закона и поступить согласно своим интересам? — произнес он не без насмешки. — Вы вновь ждете этого?