Еще одну непростую проблему создавало отсутствие четких границ между улусами, из-за чего возникали споры и раздоры как между братьями, так и между братьями и местными правителями. Система улусов не действовала в соответствии с замыслами Чингисхана: ведь он же хотел властвовать со стороны и давать определенную свободу местным владыкам, пока они исправно платили подати. Альтернативой этому могла быть только дорогостоящая военная оккупация. Заносчивость сыновей тоже создавала головную боль: сановники Чингисхана неизбежно вступали с ними в конфликт, когда они чересчур рьяно защищали свой суверенитет и достоинство. Чингисхану приходилось приставлять к ним командующих гарнизонами из числа своих кешиктенов, чтобы напоминать сыновьям, кто здесь главный {475} .

В крайнем случае, непослушных отпрысков можно было вызвать на суд великого монгольского собрания (яргу), единственного органа власти, наделенного полномочиями расследовать проступки чиновников, неправомерные действия вассалов и фракционеров в государевой семье. На таких процессах в роли обвинителя обычно выступал Бельгутай, Чингисхан вызывал экспертов в стиле инквизиции, а царевичей защищали советники-адвокаты {476} . Чингисхан очень остро реагировал на любые проявления (реальные или надуманные) неуважительного к себе отношения со стороны сыновей, и не раз помощникам приходилось отговаривать его от намерений предать казни кого-нибудь из них за неповиновение.

Но самая большая проблема создавалась тем, что свободы, предоставленные улусам, вступали в противоречие с общим правилом, устанавливавшим, что империя является собственностью всего государева семейства, а в силу того, что Чингисхан отождествлял себя с государством, и всего государства {477} . Это был классический пример конфликта частной собственности и общего блага. Отчасти по этой причине и отчасти из-за опасений гражданской войны после своей смерти Чингисхан в последний год жизни сократил численность войск, приписанных к семье, с 44 500 до 28 000 человек. Толуй, как главнокомандующий армией, в войске не нуждался, троим другим сыновьям и их потомкам предназначалось по четыре тысячи воинов. Главными бенефициариями в данном случае оказались Эльджигидей, Тэмуге и Кюльхан, сын Чингисхана от любимой жены Хулан, которым прежде полагалось гораздо меньше воинов {478} .

В один из дней 1207 или 1208 года (точную дату установить невозможно) Чингисхан столкнулся с неожиданной домашней проблемой. Его главный шаман Теб-Тенгри (имя от рождения Кокочу), старший из семи сыновей Мунлика, верно служил Чингисхану уже более двадцати лет. Именно он первым провозгласил Тэмуджина ханом борджигинов, и он же на курултае в 1206 году объявил Чингисхана посланцем Неба. Теб-Тенгри засвидетельствовал, что до пришествия спасителя Чингисхана в степях не стихала «война всех против всех» {479} . Возможно, Теб-Тенгри считал, что заслужил высоких наград, в то время как их удостоились Боорчу, Мухали, Джэлмэ и другие паладины, всякие пастухи и «ничтожные людишки».

Как бы то ни было, после курултая 1206 года он повел себя отчужденно и замыслил свергнуть Чингисхана: разве он – не верховный жрец, имеющий доступ к самому богу Неба? И его титул Теб-Тенгри означает не что-нибудь, а «Всенебесный».

Шаман начал подговаривать братьев и сеять недовольство среди «старых монголов», внушая им, что их выбросили на помойку, а все награды и привилегии достались новым нукерам Чингисхана, темникам и ночным стражам {480} . Теб-Тенгри решил нанести удар по самому слабому, как ему казалось, месту в семействе Чингисхана – его отношениям с братом Хасаром. Такая возможность представилась, когда Хасар возвратился после неудавшейся попытки приструнить бунтарей в племени хонхотан. Чингисхан в гневе устроил ему выволочку за проявленную слабость, а Хасар, обидевшись, в полном расстройстве выбежал из юрты {481} . Тогда-то шаман и приступил к реализации своего злого умысла. Хасар отсутствовал целых три дня, и за это время Теб-Тенгри успел вселить в хана подозрения, будто Хасар готовит против него мятеж.

Чингисхана не надо было долго убеждать в этом, у него уже накопилось немало претензий к брату. Хасар повел себя двулично во время длительного противостояния с Тоорилом, брату даже пришлось приказать обезглавить посла Тоорила в доказательство своей верности {482} . Кроме того, после казни Сэчэ-беки, Джамухи, Алтана и Хучара единственным реальным претендентом на ханский престол в случае государственного переворота действительно оставался только Хасар. И последний и очень неприятный раздражитель, возможно, хитрая задумка: Теб-Тенгри сообщил, будто Хасар брал за руку Хулан, любимую жену Чингисхана. Великий хан, не задумываясь, приказал схватить брата и приготовить к казни. Хасару завязали рукава, сняли с него пояс и шапку, символы монгольской свободы – и заковали в цепи.

Затем и произошел один из самых драматических эпизодов в семейной летописи Чингисхана. Он выдал мать замуж за Мунлика, желая приручить трудное семейство {483} . В юрте Мунлика Оэлун слышала, как братья похвалялись измывательствами над Хасаром. Почувствовав неладное, она вскочила на белого верблюда и всю ночь гнала его до ставки Чингисхана. Здесь она кинулась в ноги к сыну и стала умолять его пощадить Хасара. Сначала Чингисхан бычился, но она рассердилась и набросилась на него с такими словами, что самодержец смутился, поднял мать и пообещал, что ничего не сделает Хасару ради ее покоя и своей любви к ней {484} .

В действительности трое самых доверенных нукеров – Боорчу, Мухали и Борохул – убедили хана в исключительной неразумности казни Хасара. Чингисхан последовал их совету, но решил изыскать другой способ наказать брата: публично унизить его. На курултае в 1206 году Хасару было назначено 4000 воинов, теперь он оставил ему только 1400. Будто бы это и стало причиной смерти матери Оэлун {485} . С определенной уверенностью можно лишь говорить о том, что она в самом деле скончалась вскоре после эпической ночной езды на верблюде. В 1211 году Чингисхан начал вторжение в Китай; на фронт, естественно, был послан и Хасар, где он по прошествии некоторого времени погиб {486} .