— Все круче и круче, — хмыкнул я.

— Гарри, — сказал Фортхилл. — Я не знаю вежливого способа задать этот вопрос, поэтому спрашиваю прямо: он дал вам монету?

— Пытался, — ответил я. — Я отказался.

С минуту Фортхилл буравил меня взглядом, потом перевел дух.

— Ясно. Вы не запомнили случайно знака на ней?

Я кивнул, взял из пакета пончик в шоколадной глазури и ногтем нарисовал на коричневой поверхности символ.

Фортхилл вгляделся, склонив голову набок, и нахмурился.

— Ласкиэль, — пробормотал он.

— Ласкиэль? — переспросил я — не совсем разборчиво, потому что слизывал шоколад с пальца.

— Соблазнительница, — поморщился Фортхилл. Он тоже испачкал палец шоколадом, стирая нарисованный мною знак. — Ласкиэль знают еще как Паучиху и Искусительницу. Хотя странно, что Никодимус хочет освободить именно ее. Как правило, она не очень-то слушается Андуриэля.

— Ангел-бунтарь среди ангелов-бунтарей?

— Возможно, — сказал Фортхилл. — Впрочем, не стоит обсуждать это здесь и сейчас.

Сьюзен вернулась на кухню с радиотелефоном в руке.

— Хорошо, — произнесла она в трубку и прошла мимо, сделав нам рукой знак следовать за ней.

Отец Фортхилл удивленно поднял брови, но поднялся со стула, и мы перешли в гостиную дома Карпентеров. Довольно просторная гостиная делилась мебелью на несколько зон. Телевизор стоял в самом маленьком закутке, но и для него казался слишком мелким. Сьюзен подошла к нему, включила и пощелкала переключателем каналов.

Местная студия как раз передавала выпуск новостей. Камера, установленная то ли на вертолете, то ли на крыше небоскреба, вела съемку охваченного пламенем здания. С дюжину красно-желтых пожарных машин окружало пожар, но ясно было, что они только сдерживают огонь. Сам дом был обречен.

— Что это? — спросил Фортхилл.

— Черт! — рявкнул я, отвернулся от экрана и зашагал по комнате взад-вперед.

— Это тот самый дом, куда привез нас сегодня ночью Широ, — пояснила Сьюзен. — Динарианцы сидели в одном из расположенных под ним туннелей.

— Больше не сидят, — сердито буркнул я. — Они смылись и заметают следы. Черт, сколько у них было времени? Шесть часов? Да они могли уже два штата пересечь.

— Никодимус, — кивнул Фортхилл. — Это в его духе.

— Мы их отыщем, — негромко произнесла Сьюзен.

— Как? — спросил я.

Она сжала губы, отвернулась и тихо сказала что-то в трубку. Слов я не разобрал, но судя по тону, это был конец разговора, и она выключила аппарат.

— Что мы можем сделать сейчас?

— Я могу спуститься в Преисподнюю, — предложил я. — Поискать там ответы на кое-какие вопросы. Только я не могу заняться этим до захода солнца.

— Вы не должны этого делать, — тихо возразил Фортхилл. — Это слишком опасно. Никому из рыцарей не хотелось бы…

Я резко взмахнул рукой, останавливая его.

— Нам необходима информация, иначе Широ умрет. И не только это: если мы не прищемим хвост Никодимусу, он осуществит ту пакость, которую он задумал с помощью Плащаницы. И если мне и искать ответы на интересующие меня вопросы, так именно там.

— А что Майкл? — спросила Сьюзен. — Разве он не может найти Широ так же, как Широ нашел Гарри?

Фортхилл покачал головой.

— Не факт. Эти способности не из тех, которыми он может управлять. Время от времени рыцарям даруется такая способность, но они не могут вызывать ее по своему хотению.

Я сверился с часами и прикинул в уме расстояние.

— Во сколько Майкл с Саней должны быть здесь? Не пора еще?

— Возможно, у них новые неприятности, — предположил Фортхилл.

— Класс! Ладно, посмотрим, захотят ли те ангелы, что считаются на нашей стороне, вмешаться в игру. Если нет, я призываю Шонзи — сразу же, как солнце зайдет. — Я взял у Сьюзен трубку и вышел.

— Ты куда? — спросила Сьюзен.

— Поговорить с Анной Вальмон. А потом надо еще моему клиенту позвонить. На случай, если я накроюсь медным тазом, я хочу, чтобы обо мне думали, что я хотя бы пытался быть профессионалом.

Гостевая комната в доме у Черити медленно, но верно превращалась в склад всевозможных тканей. Вдоль одной из стен выстроились коробки с нитками всех мыслимых и немыслимых цветов; на почти полностью скрытом от глаз рулонами столе разместилась небольшая швейная машина. Еще больше рулонов частоколом окружали кровать, на которой лежало нечто, с головой укрытое несколькими пледами.

Молясь, чтобы комната не вспыхнула ярким костром, я включил настольную лампу.

— Анна? Проснитесь.

Комок под пледами чуть пошевелился и затих. Я включил телефон и поднял его так, чтобы гудок был отчетливо слышен в тихой комнате.