Кибирев вскочил на ноги. Охранники тут же напряглись.

– Что мне сделать, чтобы вы мне поверили, что я тут ни при чем?! возопил он.
– Я... Я делал то, что умел!.. Не убивал, не крал!.. Это для вас все делалось?
– повернулся он к Курослепову.
– Я для вас в лепешку расшибусь, буду делать все!..
– он опять упал на колени и двигался к Курослепову чуть ли не ползком.
– Вы любите целеньких девочек? Я буду работать на вас, я никогда никому ничего не скажу!.. Я умею делать другие операции, какие надо!.. Только поверьте мне!.. Не убивайте меня... и спасите меня!

– Заткнись, дурак!
– Курослепов отпихнул его носком ботинка.
– Да уберите вы от меня эту тухлятину!

По знаку Игоря - которого охранники слушались сейчас больше, чем Курослепова, за два дня убедившись в его компетенции - два охранника подхватили Кибирева под руки и, поставив на ноги, с вопросом поглядели на Терентьева.

– Заприте его покрепче, - сказал Игорь.
– Лучше всего, в бильярдной. Оттуда точно не сбежишь, - бильярдная была помещением без окон, расположенном в полуподвальном этаже.

Охранники поволокли Кибирева прочь, а Игорь стал собирать с пола разлетевшиеся фотографии девочек, кивнув Курослепову: мол, сразу поеду негласно проверять.

– И все-таки, - окликнул он Кибирева, когда тот, уже идя самостоятельно, хотя и поддерживаемый охранниками, был в дверях.
– В чем ты собирался быть предельно откровенным с этой троицей, если Корева даст "добро"?

Кибирев замер и втянул голову в плечи.

– Ну?
– прикрикнул Курослепов, увидевший по скрючившемуся от ужаса врачу, что вопрос попал в самую точку.

– Я...
– Кибирев запнулся.
– Я точно не знаю... Был разговор про девочку, которая то ли повесилась, то ли её повесили... Меня... меня не особо посвящали, но, по некоторым деталям, мне показалось, что речь шла о той самой... Но ведь если она сбежала, то это не могла быть она, верно?.. А если эти трое искали девочку, которую тайно убили, чтобы не возвращать им... То они ведь перебили бы всех, кто к этому причастен, и меня в том числе, да?.. Но, я думал... Если я откровенно им все расскажу, и назову всех причастных к смерти девочки, и этим докажу, что я не виноват, то... наверно, он хотел закончить "то, может, я бы и вывернулся", но просто расплакался.

Игорь, чернее тучи, поглядел на худенькое личико малолетней проститутки, в её расширенные невидящие зрачки.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

– Вот так я живу, - сказала Людмила.
– Ты ведь никогда не видел?

Из просторной светлой прихожей она провела Андрея в такую же просторную кухню, мимоходом демонстрируя по пути комнаты. Все было обставлено изящно, элегантно, без нагромождения мебели - и при этом удивительно безлико. Может быть, из-за стерильной чистоты и сверкания, которых удается добиться лишь тогда, когда люди не могут сжиться с квартирой и это отсутствие внутренней гармонии с жильем компенсируют постоянным наведением внешнего порядка.

– Я и сама не была здесь почти год, - усмехнулась она.
– Квартира была на попечении Виктора. Охранник моего покойного мужа, если ты помнишь.

– Он все ещё на службе?

– Да, я ему плачу. Впрочем, работа у него - не бей лежачего. Приехать раз в неделю, впустить домработницу, чтобы она все прибрала, и уйти вместе с ней... Мы устроимся на кухне, ладно?

– С удовольствием. Самое приятное место. А теперь, может быть, ты объяснишь мне...

– Не все сразу. Сначала сварим кофе, - она заправила кофеварку и достала из холодильника прозрачную пластиковую коробку с нарезанным клинышками многослойным тортом, увенчанным взбитыми сливками и дольками фруктов. От торта оставалась где-то треть.
– И перекусим. Сам знаешь, в тяжелые дни меня всегда тянет на сладкое.

– Все такая же сладкоежка?

– Вкусы не меняются.

Она обожала сладкое, и могла рубать торты и пирожные, не заботясь о последствиях. Но форму она держала идеально, и на её фигуре это никак не отражалось. То ли помогали постоянные тренировки - ей поневоле надо было быть отличной спортсменкой, чтобы держаться на вершинах своей жуткой профессии - то ли (Андрей подозревал, что это ближе к истине) это сказывалась давняя несытость девочки-провинциалки, недополучившей сладкого в детстве, достаточно скудном и жестком, и теперь отчаянно наверстывающей упущенное, и все съеденное подчистую перерабатывалось организмом, компенсирующем какую-то давнюю глубинную нехватку жиров и углеводов.

Сварив кофе и положив себе на блюдце огромный кусок торта - от торта Андрей отказался, ведь он только что плотно пообедал, а ей было хоть бы хны - она разлила кофе по чашкам и сказала:

– А вот теперь можно поговорить о делах. Но давай начнем с тебя. Рассказывай, до чего вы докопались и к чему вы пришли.

Андрей поделился с ней всеми догадками и версиями, которые возникли у них с Игорем - умолчав лишь о предположении Игоря, что "неизвестным" была она сама. Но она и так догадалась об этих подозрениях. Дослушав до конца рассказ, во время которого она периодически кивала головой в знак согласия, она задумчиво подытожила: