Ночью Максу приснился сон, что он пришел жаловаться на самоуправство де Вьенна дожу Генуи и по совместительству французскому губернатору сеньору Оттавиано ди Кампофрегозо. С утра эта идея показалась весьма разумной, но сначала следовало заглянуть в "Капитан", переодеться и взять более приличный меч, чем снятый со стражника в Борго-Форнари. Да и не помешало бы поговорить с Фредериком об остальных вчерашних событиях.

Про смерть Папы Максимилиан совершенно забыл, а про связанные с ней планы де Вьенна тоже не подумал. Поэтому он в обычном темпе благородного человека мирного времени выдал чаевые слуге, музыкантам и конюху, поел и поехал в "Капитан". В воротах его никто и не думал останавливать, для французских стражников французский конь и французская упряжь указывала на своего больше, чем любой костюм, угодный изменчивой моде.

В "Капитане" Макс обнаружил отсутствие Фредерика и ряда важных предметов, включая сундучок с запасным протезом и свой лучший боевой меч. Записка со стола исчезла, на ее места лежала другая. "Сами знаете что у сами знаете кого".

Вьюк с одеждой так и лежал наполовину распакованный. Макс еще раз протер ремни протеза и ногу под ними. Потом оделся во все самое лучшее и пешком отправился к дожу, стараясь поменьше переносить вес на левую ногу. Меч он взял самый красивый, миланский с золотой проволокой на эфесе и в красных бархатных ножнах с золотыми накладками. Надо сказать, что и клинок у этого меча стоил под стать рукояти и ножнам. Для использования по прямому назначению меч, хотя и "парадный" подходил ничуть не хуже того, что вчера забрал Маккинли. Просто вчера не хотелось привлекать внимание. А вообще, никто не носит отдельно меч для красоты и отдельно второй меч на случай, если угодно будет защититься от врагов или напасть на врагов. Тем более, никто не будет надевать достойную рукоять на недостойный клинок, да и откуда у рыцаря недостойный клинок.

– Великолепно выглядите, мессир!
– поклонился хозяин гостиницы, - Кого Вам угодно осчастливить своим визитом?

– Дожа!
– гордо ответил Максимилиан, неспешно проходя мимо и заметно опираясь на трость.

Едва Макс, шедший очень медленно, свернул на улицу Святого Лаврентия, как сзади раздался грозный крик:

– Куда это ты собрался?

Макс обернулся. Перед ним стоял, положив руку на рукоять меча, Пьер де Вьенн.

Для де Вьенна утро началось с прибытия гонца от дожа. Мудрый дон Оттавиано желал знать, связан ли визит королевского финансового контролера с нападением банды вооруженных мародеров на объект, который он посетил в первую очередь и впоследствии неоднократно.

Собственно нападение де Вьенн проспал. Выстрелы, конечно, были слышны в городе, но либо тем, кто находился близко, либо тем, кто не спал. Такого шума, чтобы разбудить весь город, включая тех, у кого окна на другую сторону, и в помине не было. Слухи разошлись по городу быстро, но будить постояльцев чтобы поделиться слухами, в гостиницах не принято. Гонец тоже умолчал о теме предстоящей беседы, так что де Вьенн предстал перед дожем совершенно неподготовленным. Неприятных сюрпризов оказалось даже два. Мало того, что таможня сгорела, так еще оказалось, что люди дожа, несмотря на то, что он заодно представитель и королевской власти, следили за перемещениями других представителей Его Величества.

Получив изрядное количество необоснованных обвинений и подозрений, де Вьенн смог убедить дожа в своей непричастности. Поскольку дон Оттавиано выгодно отличался от обычных королевских чиновников умом и сообразительностью, то отсутствие заранее подготовленных ответов и искреннее незнание обстоятельств дела послужило аргументом в пользу француза. С другой стороны, по той же причине оценка дожем личности, интеллекта и деятельности королевского порученца сильно снизилась. Дон Оттавиано ожидал услышать доклад о невидимой войне и подлых врагах, которые почти побеждены, но на последнем дыхании наносят удар изподтишка. Услышал же искреннее непонимание и больше вопросов, чем ответов. Впрочем, де Вьенн все равно собирался через несколько часов покинуть город, так что беседа с дожем не принесла ему ничего, кроме потраченного времени.

Также дож пообещал, что Банк в знак уважения к Его Величеству примет вексель по номиналу при условии, что средства будут потрачены на оборону Генуи. Но, поскольку вексель похитили у де Тромпера неизвестные злоумышленники, француз снова попал в неловкое положение, когда ответил, что вексель пока не будет предъявлен к оплате.

Выйдя от дожа, де Вьенн направил стопы к месту происшествия. Подозрения у него, конечно, были, но ни вчера арестованный Максимилиан, ни оставшаяся без денег и сообщников Марта в них не фигурировали. Фигурировал в подозрениях убийца, который переколол как кур шесть человек и скрестил мечи с де Круа на via San Donato. И непонятная "местная шелупонь", которая "начала собираться" у того дома по словам сержанта. Очевидно, что это действовали не то старые враги Марты, не то генуэзские разбойники, которые узнали, что она получит золото в Банке.

На месте подозрения подтвердились. Действовала банда в несколько десятков стволов. Почему они не сработали тихо, с арбалетами и мечами? Не потому ли, что "порох придумали трусы", как сказал тот проповедник в порту? Чтобы пойти в честный бой против солдат, которые живут с меча, надо владеть клинком как минимум не хуже их. Сорок солдат разгонят хоть сотню разбойников. Но два-три десятка стрелков выбьют солдат раньше, чем те подойдут на расстояние удара.

Совесть, конечно, уже принялась грызть рыцаря. Получается, что он подставил сорок человек, включая одного рыцаря. Де Тромпер, конечно, сам виноват, что не выставил нормальную охрану. Но стоило все-таки настоять, чтобы он отнесся серьезно к угрозе штурма. С этими грустными мыслями де Вьенн вернулся в "Капитан", чтобы собрать вещи и погрузиться на корабль.

– Доброе утро, мессир!
– поприветствовал его хозяин гостиницы.

Рыцарь молча кивнул.

– Не угодно ли откушать? Есть пулярки, только сняли с огня.

– Неси.

– В каком настроении дон Оттавиано? Не секрет, в порту что-то случилось?

– В плохом. Все плохо. Заткнись и неси пулярку. Я съезжаю, - де Вьенн даже не повернул голову к собеседнику и прошел к лестнице.

– Как Вам угодно. А Ваш друг, мессир де Круа, тоже будет съезжать после визита к дожу?

– Что?
– де Вьенн остановился и удивленно повернулся к отельеру.