— Переноси.

— Ты здорова, — в тоне горгула звучало сомнение. — Хозяин рассердится.

— Переноси, — повторила упрямо. — Я все расскажу, он поймет, — и совсем тихо закончила: — Надеюсь.

Поймет или нет — у меня все равно нет выбора.

Когда в углу комнаты снова заклубился черный туман, я задержалась лишь на мгновение.

— Хвич, а я смогу пройти этими вашими тенями без Айтона?

— Ты? — мне показалось, что горгул насмешливо хмыкнул. — Ты сможешь. Иди, — заботливо добавил: — Не бойся. Я рядом. Охранять.

И я ступила в сизое марево.

Узкий коридор… Первые шаги я сделала почти в полной темноте, осторожно, прислушиваясь к хрипловатому дыханию Хвича за спиной. Потом проход расширился, и я вошла в просторный зал.

Мрачно, пустынно, ни одного окна. Высокий свод, теряясь где-то в необозримой вышине, спускался вниз отвесными стенами из отполированного до блеска камня. В неглубоких выемках тускло мерцали магические светильники, отбрасывая на вымощенный светлым мрамором пол неясные тени. Те, в свою очередь, причудливо переплетались и складывались в узорную дорожку, которая убегала в центр зала.

На мгновение застыла на пороге, осматриваясь.

— Храм Сахтара, — пояснил мнущийся сзади горгул. — Новый… Ваш… Иди. Хозяин там. Мне нельзя…

Я кивнула и двинулась по дорожке — туда, где за огромными колоннами, поддерживающими потолок, маячили едва заметные силуэты.

Звук торопливых шагов гулко разбился о стены, унесся вверх и осыпался, затихая в окружающем сумраке. Люди, там, впереди, даже не оглянулись, зато откуда-то сбоку в меня ударило резкое:

— Нельзя.

Лагорцы — все, как на подбор, высокие, широкоплечие, суровые — неожиданно соткались из темноты, выступили из ниш и направились ко мне с явным намерением остановить. Тогда я побежала.

Быстрее… Еще быстрее…

Центр зала приближался, я уже ясно видела закутанные в тьму фигуры образовывавшие ровный круг. Ни жеста, ни малейшего движения — лишь слаженный мерный рокот голосов, похожий на шум волны, накрывающей берег.

— Стоять!

Все-таки догнали.

Лагорский воин потянулся, схватил меня за руку, и тогда я в отчаянии закричала:

— Айтон!

По залу прокатилось пронзительное звенящее эхо, и круг резко распался, словно лопнул невидимый пузырь. Вспышка — все вокруг утонуло в радужном всплеске разноцветных лучей, а потом мужчины начали оборачиваться Первый… второй… пятый… Я лихорадочно переводила взгляд с одного на другого и, наконец, заметила своего мага.

— Пожалуйста, — шепнула одними губами в полной уверенности, что он услышит.

Вихрем взметнулась тьма… миг… и высший уже стоял рядом.

— Айтон, — я рванулась к нему, чуть не расплакавшись от облегчения. — Я помешала, знаю. Нарушила договор. Можешь ругаться, наказать меня. Потом. Сейчас — помоги. Прошу.

С разбегу ткнулась в широкую грудь. Высший обнял меня, прижимая к себе, я всхлипнула сдавленно и вдруг замерла, когда рядом раздался виноватый голос одного из преследователей:

— Простите, лорд-протектор, мы не успели. Она появилась так неожиданно.

Лорд-протектор? Лорд-протектор?!

Нет, я не стала задавать вопросов, вообще никак не показала, что что-то услышала. Эта новость не имела значения. Ничто сейчас не имело значения, кроме Нэссы и ее ребенка, которые в этот миг умирали в маленьком доме на окраине Кайнаса. Поэтому я проглотила готовое сорваться с губ восклицание и, вцепившись в рубашку Айтона, затараторила умоляюще:

— Нэсса… Невестка не может родить. Ребенок погибнет, она тоже. Лэйра Сюфре нет, целитель и лекари не знают, что делать. Спаси их, пожалуйста… Я сделаю все… Все, что…

Айтон не дослушал мою сбивчивую мольбу и клятвенные обещания. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы переместиться вместе со мной назад, в наш дом, оценить обстановку, расспросить целителя и выгнать всех из комнаты роженицы, оставшись с ней наедине.

Я медленно спустилась в прихожую, упала на тот же стул — будто и не уходила никуда — и окаменела, прижавшись к теплому маминому боку. На кухне, понизив голос, переговаривались лекари, которых Уна вызвалась покормить. Сама служанка неслышно сновала от стола к печи, время от времени горестно вздыхая.

Минуты тянулись густой патокой, а мне оставалось только ждать и горячо молиться.

Пресветлая Каари, сжалься, будь милосердной. Позволь Нэссе и ее ребенку жить. Просто жить.

Когда раздался первый детский крик — громкий, уверенный, я сначала не поверила своим ушам. Подскочила на стуле, заметалась, не зная, что делать, бежать к Нэссе или оставаться на месте и ждать высшего. Остальные тоже зашевелились, затоптались. Из кухни торопливо вышли лекари, и мы столпились перед лестницей, взволнованно косясь друг на друга.