Зоренфелл давно для себя избрал хороший путь, как ему кажется, потому что не видел в противоположном ничего интересного. Абсолютная свобода в своих действиях приводит в конечном счете к абсолютной скуке и тоске. Добро же напротив несет в себе ограниченность, принятие контроля и встречу с трудностями. Трудности делают человека сильнее, а значит, быть добрым, значит быть сильным? И все же, как бы то ни было, в хорошем всегда содержится плохое, а зло хранит большую доброту.

— Зоренфелл, теперь все кончилось? — спросила вдруг Мария после недолгого молчания.

— Да, Мария, теперь все будет хорошо. Отныне быть тебе такой же, как и все, — слегка усмехнулся он.

— Трудно поверить, что этот ужас закончился…

— Разве не скучаешь по року?

— Нисколько! — приободрившись ответила она. — Теперь, если захочу, то могу с папой послушать что-нибудь интересное, иногда включаем диски его группы. А еще я начала учиться играть на гитаре.

— Тоже Эрих учит?

— Ага, он в этом хорош.

— Рад слышать… Мы уже почти пришли, — заметил он её дом.

— Может зайдешь к нам сегодня? Ты давно к нам не заходил, папа все еще ждет, что ты к нам наведаешься, как тогда, когда ходил каждый день.

— Только ли он? — с намеком спросил Зоренфелл.

— Не важно… — смутилась Мария.

— Хорошо, но с одним условием.

— Каким? Снова что-то замышляешь?

— Я не я, если все будет слишком просто.

— Да-а… — вздохнула она. — Это в твоем стиле.

— Приготовишь ужин самостоятельно.

— Чего? — опешила Мария. — Но ведь я никогда почти не готовила…

— Все с чего-то начинают, не нужно переживать.

— Но я…

— Просто попробуй, иначе откажусь.

— Ладно, — с недовольством фыркнула она.

После возвращения Марии в школу Зоренфелл перестал их посещать, он лишь встречался с ней утром, идя в школу, и провожал после. Он просто не видел смысла досаждать им, навязываться. К тому же за это время, проведенное вместе, они нашли общие увлечения и веселья. Ранее они не взаимодействовали друг с другом и не стали бы, если бы их не оставили наедине, чего Зоренфелл и добился.

— Вечер добрый, дядь Эрих.

— В-вечер… — опешил он от внешнего вида Зоренфелла. — Что случилось? Кто тебя так отметелил?

— С товарищем дурачились, да вот не там, где этим можно заниматься… Короче говоря, с лестницы скатился, но благо, что ничего не сломал, — слегка усмехнулся парень.

— Руки видно сильно пострадали… — посмотрел Эрих на бинты.

— Я пытался в полете зацепиться за что-нибудь, остановить имитацию перекати-поля, но нифига не вышло.

— Ну беда с тобой, Зоренфелл… Ладно, если все нормально, то хорошо. Рад, что навестил нас, — широко улыбнулся мужик.

— Как я мог отказаться, когда Мария вызвалась приготовить ужин? — покосился он на девчонку.

— Мария и готовить? — знатно удивился Эрих. — Она ведь никогда не готовила… — повторил он слова дочери.

— В-все бывает впервые, — робко произнесла Мария.

— Вот это да… Зоренфелл, снова использовал свою темную магию? — прошептал ему Эрих.

— Кто знает, — оставил он загадочную улыбку.

— Ну, парень, ну даешь, — обрадовался отец.

— Все, оставьте меня одну на кухне! — воскликнула вдруг девчонка. — Пойдите вон, телевизор посмотрите или чем вы там мужики занимаетесь… — выпроводила она их и закрыла двери.

Парни были ошеломлены такой реакцией, но так даже лучше, посчитали оба, после чего сели вместе на диван.

— Ты, Зоренфелл, похоже и впрямь волшебник. Я и подумать не мог, что моя дочурка наконец созреет для такого, — погладил Эрих свою бороду. — Хотя, если подумать, то она часто вместе с мамой на кухне крутилась-вертелась, помогала все время, а когда мы её потеряли, так она к плите ни разу и не подошла…

— Значит, появилось для неё ещё одна небольшая стена, которую она должна самостоятельно преодолеть.

— Знал об этом?

— Нет, просто захотел попробовать её стряпню, не думал, что так все развернется… Но она рассказывала мне о своей маме.

— Рассказывала, говоришь… — вдруг поник он. — Поделишься, если не секрет?

— От семьи секретов, как мне кажется, быть особых не должно, — выразил мнение Зоренфелл, после чего продолжил: — Думаю, Вы и так понимаете, что она винила себя в произошедшем.

— Угу… — горько кивнул Эрих.

— Так оно и есть, не безосновательно. В итоге нашей с ней беседы, Мария решила для себя жить на двоих, веселиться и радоваться всему на двоих, для себя и своей мамы, стать счастливой для неё, чтобы счастье передалось ей на небесах.