После пурги уборкой снега занимаются сразу 100–150 разных машин: шнекороторы, самосвалы, грейдеры, погрузчики. Но хватает и ручной работы: по правилам, свежевыпавший снег должен быть сразу убран на два метра от стен домов. Снег, окутавший здание, может «растеплить» фундамент домов, которые, как уже говорилось, стоят на сваях.

Непрекращающаяся ежедневная борьба со снегом и стихией давно превратилась в плановое мероприятие. В особо тяжелые дни службы переходят на 12-часовой режим работы. Делается все, чтобы соблюдать требования старого ГОСТа от 1993 года, которые гласят, что последствия снегопада должны быть устранены в течение шести часов после его окончания.

Очистка памятников не регулируется ГОСТом, и если у городских служб не доходят до них руки, то на помощь приходят добровольцы. Они очищают от снега территорию мемориального комплекса «Норильская Голгофа» у подножия горы Шмидта и мемориала воинам-интернационалистам «Черный тюльпан», отдавая дань уважения истории города, начавшейся с ГУЛАГа, и павшим воинам-норильчанам.

Ситуация с погодой хорошо описана в одном из документов времен строительства комбината, приложенном к отчету «Протокол совещания хозяйственников Норильстроя и исправительно-трудового лагеря». «В 1935 году контингенту (так называли заключенных. – Авт.) приходилось проделывать большую подготовительную работу, связанную с большими потерями времени и энергии на освоение новых тяжелых тундровых условий, жесточайшей пурги, влияние которой на энергию и психику может понять только человек, на себе испытавший, что значит сохранить необходимую бодрость и рабочую энергию после месяца беспрерывного ветра с силой от 18 до 37 метров в секунду, несущего сплошные тучи снега, так, что всякая видимость теряется на расстоянии двух метров и, выйдя из балки (жилья. – Авт.), человек не в состоянии в нее вернуться, потеряв всякую ориентацию, жесточайших морозов, доходящих до 53 градусов ниже нуля». С тех пор, собственно, ситуация с погодой не изменилась, влияния глобального потепления климата пока не заметно.

С далеких лагерных времен в жизни норильчан остались не только материальные, но и лингвистические памятники. Один из них – «актировка». Так назывался невыход заключенных на работу по причине совсем уж зверских погодных условий. Теперь этим словом обозначают разрешение детям не посещать школу, по той же причине – из-за низкой температуры.

Сочетание ветра и мороза – специфическая характеристика климата, получившая в Норильске особое название «жесткость погоды». Каждый метр в секунду приравнивают к двум градусам мороза, поэтому погоду здесь определяют не градусами, а баллами. Если на улице минус двадцать, да с 20-метровым ветерком, то говорят: «Погода – 60 баллов».

Приезжим сразу бросается в глаза особенная вежливость: при входе в магазины, подъезды жилых домов, офисы и рестораны здесь всегда пропускают первыми тех, кто идет с улицы. Здесь есть две телефонные службы с номерами «16» и «17». По ним в любой момент можно узнать погоды – именно погоды, во множественном числе – в разных частях города и района, состояние дорог и ситуацию с авиарейсами. Из-за пурги дорогу в аэропорт могут закрыть, полиция в таких случаях транспорт не пропускает. Машину может сдуть ветром в кювет и засыпать снегом, найти ее тогда и спасти пассажиров будет затруднительно.

До сих пор справа и слева от трассы Алыкель – Норильск видны полуразрушенные «щиты Потапова» – уникальное изобретение инженера-заключенного, придумавшего лучший, как доказала практика многих десятилетий, способ защиты железнодорожных путей от заносов в снежные зимы. Эти так называемые ветронаправляющие заборы «активного действия» впервые поставили в зиму 1944–1945 года между станцией Надежда и шахтой «Западная». Первые 420 метров забора показали блестящие результаты: несмотря на суровую и снежную зиму, они позволили вывезти угля в три раза больше, чем в предыдущие зимы. Примитивные, на первый взгляд, сооружения оказались самым удобным, надежным и экономически выгодным средством защиты.

В советские времена щиты Потапова защищали от метелей железную дорогу до аэропорта, по которой ходили электрички. С их отменой при капитализме стали не нужны и щиты Потапова.

Когда в Норильске появились первые банкоматы (и, похоже, они там появились одними из первых за полярным кругом), с ними тоже было много курьезных случаев. Главный из них связан с морозами. При сильных минусовых температурах у банкоматов, стоявших лицом на улицу, смерзались резиновые «губы», из которых вылезают купюры. Поэтому их ставили поглубже в здание, ближе к теплу. В городе, на открытом пространстве ни одного не было. Поэтому и деньги снять можно было только днем, когда были открыты магазины и другие публичные заведения. А еще в них поначалу редко была наличность. Поэтому люди часто в магазинах предлагали рассчитаться за клиента с кэшем карточкой, а получить взамен деньги.

Крайности климата, как отмечает Лаборатория полярной медицины, для людей даром не проходят. В полярную ночь чаще появляется агрессивность, случаются нервные срывы, фиксируется всплеск конфликтов в коллективах и случаются самоубийства среди молодых. Полярный день вызывает нарушения сна, также бьет по нервной системе.

Другой фактор, негативно влияющий на норильчан, – сильные, как нигде в России, перепады давления и температуры (до 20–25 градусов). Идешь в магазин при минус десяти, выходишь через полчаса – уже под сорок. Соответственно прыгает и давление – подчас на десяток миллиметров ртутного столба в сутки. Этот климат смертельно опасен для людей, у которых не самое здоровое сердце, гипертоникам здесь делать нечего.

Все вместе взятые природные катаклизмы вызывают изменения на уровне клетки – деструкцию внутриклеточной мембраны. Не случайно при советской власти разрешение на работу в Норильске нужно было получать у докторов, медицинскую комиссию должны были пройти все члены семьи.

У 20–30-летних резервные возможности организма резко снижаются после пятнадцати лет жизни здесь, у 30–40-летних – после десяти, у 40–50-летних – после шести. Все болезни проявляются здесь на 5–7 лет раньше времени.