Я осторожно забрала руку и усмехнулась.

— Спасибо, Валентина Семеновна. Не стоит. Все, представление окончено, все за работу. Я вернусь через час.

От парковки до гаражам два шага, но Сенька неожиданно возник рядом раньше.

— Ключи не отдам! — подозрительно кося на меня взглядом, он боком-боком разворачивался, заслоняя мне проход к гаражу. — В машину не пущу, Елена Владимировна, хоть увольняйте!

Паника и обреченность в голосе бессменного автомеханика “Тишины” заставила меня остановиться.

— Ты у нас такой дурак по субботам, али как? — устало поинтересовалась я словами бессмертного Филатова. — Какое “увольняйте”? Выгоняй Тигрика, повезешь меня по делам.

Сенька неуверенно метнулся взглядом к гаражам. Механиком он, конечно, был от бога. Но вот чтобы что-то водил — такого я раньше не видела. Кажется, Семен понял, что поехать я всё равно поеду, в любом случае, и разрывался выбором: отдать мне машину, с риском что где-то по дороге себя угроблю, и хорошо, если одну только себя, либо же сесть за руль самому. Кажется, оба варианта ему равно не нравились.

Игорь Новицкий решил дилемму, хлопнув Семена по плечу и молча пройдя мимо нас обоих к своей машине.

Облегчение, прорисовавшееся на лице гаражного умельца, было почти смешным.

— Спасибо за беспокойство, Сень, — искренне поблагодарила я и отправилась за Филлипычем.

Его УАЗ в гараж Сенькой, по его личной табели о рангах, не допускался, и потому изнутри успел выстыть, и я забко поежилась в своем пуховике. Игорь крутил руль, выезжая с парковки, а потом с территории. Ворота закрылись, отрезая “Тишину” от нас, а нас от “Тишины”.

— В “Соловьиные Родники”.

Новицкий молча кивнул. Машина рыкнула мотором и свирепо вгрызлась в дорожное полотно.

— Дед на месте? — уточнила я у секретаря заповедника, и она негодующе сверкнула глазами, открыла рот, но потом глянула на меня внимательнее, осеклась и молча сняла трубку телефона.

Бессменного директора “Соловьиных Родников” в глаза так не звали, но я, кажется, и правда немного плыла сейчас, не зря Валя с Семеном волновались.

— Проходите, Елена Владимировна.

Новицкий остался в приемной, строить глазки милой девушке — несмотря на его поганый характер, девицы всех мастей от Филлипычева внимания почему-то млели. А я вошла в кабинет, отделенный от приемной тяжелой дверью.

Сухонький старичок, занимавший это кресло, кажется, всегда, встал мне навстречу, приветствуя привычной шуткой:

— Здравствуй, Елена Прекрасная! Проходи, присаживайся, сейчас чаек организуем…

В “Соловьиных Родниках” сотрудников “Тишины” любили. Елистратов умел делать деньги и охотно вовлекал в этот процесс заповедник.

Я тяжело опустилась на давно обжитый стул.

— Поговорить нам надо, Премудрая, это ты верно приехала…

Из кабинета я вышла через полчаса, старательно пряча лицо. В разговоре с Дедом меня прорвало, и я постыдно, некрасиво и унизительно разрыдалась, размазывая по физиономии слезы вперемешку с соплями, и радуясь, что хотя бы макияж я сегодня не успела нанести. В очередной раз.

— До свидания, Елена Владимировна!

Востроносая девица провожала меня любопытным взглядом да самого выхода.

— Домой, в “Тишину”? — уточнил Новицкий, проворачивая ключ в замке зажигания.

— Домой, — кивнула я, вынимая из кармана телефон.

Где-то у меня тут было…

Ага! Вот.

— Здорово, Колобок! — радостно гаркнул в трубку замначальника городского батальона ГИБДД Виталик Буров.

Когда-то у нас с ним было на редкость неудачное свидание: он тогда еще толком не вылез из развалившегося брака и болезненного развода, а я больше думала о четырех оставшихся дома детях, чем о мужике, сидящем за столиком напротив.

Признав опыт провальным, мы договорились больше таких бесчеловечных экспериментов над друг над другом не ставить, зато прекрасно дружили.

— Привет, Виталь. Слышал наши новости?..

К тому моменту, как мы доехали до базы, мой телефон раскалился от непрерывных исходящих и входящих. Я, не стесняясь, мешала с грязью Азоров.

Если кто-то думал, что он один умеет играть по-грязному, то у меня для него сюрприз. Столичные гости в столице может и на верхушке цепи питания, да у нас тут, в провинциях, все чуть-чуть иначе устроено.