Осколки стекла врезаются в мою кожу, когда сильный порыв воды затапливает квартиру. Нам нужно убираться отсюда. Я трясу Бёрд, но она не открывает глаза. Она истекает кровью. Вокруг нее больше нет лавандовой ауры. Она потускнела. Я кричу ее имя, но она лежит, не двигаясь. Я должен вынести ее отсюда, но не могу двигать ногами. Вода все быстрее заполняет квартиру, и я зову на помощь. Вода накрывает Бёрд, и я кричу. Затем вода поглощает меня, и я снова кричу. На этот раз не вырывается никакого звука, но из моего рта вылетают белые пузыри из-за пенящейся воды.

Я ощущаю, что чьи-то руки схватили меня и оторвали от нее. Я пытаюсь забрать ее с собой. И затем теряю сознание.

Я снова открываю глаза. И на этот раз я вообще не могу двигаться. Такое ощущение, будто я зажат в мощные объятия, но, когда пытаюсь двигаться, слышу тихий треск швов. Я опускаю голову и обнимаю себя с помощью белой рубашки. Я оглядываюсь вокруг, чтобы понять, где нахожусь, и понимаю, что я в какой-то комнате с крошечным окошком на двери. Я использую стену для поддержки, чтобы подняться на ноги и кричу через маленькое окно. Затем бью по двери снова и снова, пока мое плечо не начинает неметь. Комната маленькая и вода заполняет ее. Мне нужно выбраться отсюда. Если я не утону в воде, то рубашка и эти стены задушат меня. Я ненавижу гребаные стены. Невидимая рука сжимает мое горло. В комнате не хватает воздуха. Стены сдерживают его. А потом потолок и стены начинают сближаться со всех сторон. Рука сжимает крепче.''

Я подскочил, задыхаясь, в поисках Бёрд. Мне нужно было убедиться, что она жива, что вода не поглотила ее, но ее не было в кровати. Моя голова ужасно болела, как будто от похмелья. Я так устал, проснувшись из-за кошмара.

— Бёрд? — закричал я, мой голос был похож на скрежет, и в нем было замешательство. Не последовало никакого ответа. Я встал, пошатываясь, и пошел на кухню. Там была записка.

«Эш,

Мне нужно было на работу, и я не хотела тебя будить. Тебе нужно поспать. Я буду работать до 11 вечера.

— Б.»

Я огляделся, в попытках понять, сколько времени. Было два часа дня. Дерьмо. Я вспомнил прошлую ночь. Вспомнил крышу и как напугал ее. Я знал, что ее слезы и слишком большое количество сна, разрушили мою эйфорию. Я потянулся в рюкзак за таблетками, последние несколько недель я принимал более низкую дозу, так как из-за лития мои руки иногда дрожали, и снижение дозы почти полностью избавляло от этого побочного эффекта. В этом состоянии я еще больше наслаждался своим рисованием. Даже при низкой дозе моя синестезия была сдержанной, но по крайней мере у меня было больше контроля над кистью.

Я говорил себе, что это то, чего хотела Бёрд — чтобы я снова полюбил искусство. Она вытащила меня, дала мне материал, заставила меня вспомнить эту потерянную любовь. Много лет я предпочитал избегать соблазна, и варился в своей вине и боли, спрятанный в одинокой аллее на 5-ой улице. Но на всей Земле не существовало никакой силы воли, чтобы я мог противостоять этому рядом с Бёрд. Это то же самое, что обвинить кого-то за то, что у тебя нет силы воли, чтобы перестать пить воду или вдыхать воздух.

Таблетки — единственное, что удерживало меня от того, чтобы не поддаться полной эйфории. Они притупляли мою синестезию, так же как и эйфорию.

Я проглотил еще одну таблетку. Может, это остановит неизбежное падение, приближение которого я чувствовал своими внутренностями, то же самое чувство, что и перед большим падением на американских горках. Мой чертов стабилизатор настроения.

Я побрел к раковине и выпил стакан воды. Мой желудок скрутило от голода. Мне нужно было перекусить, но я потратил все деньги. Возможно, у меня осталась пара долларов. Чертовски типично.

Хоть мой желудок и урчал, я больше не хотел есть еду Бёрд. Я не хотел, чтобы она обеспечивала меня, но, черт, я был голоден.

Я ударил кулаком по столу в раздражении. Накопленные месяцами деньги были потрачены. Я копил их, чтобы мне никогда не пришлось голодать или есть в дерьмовой столовой для бездомных. Сейчас я мог позвонить брату, но мне не нравилось просить. Я брал деньги, только когда он оставлял их на кухонном столе в гостевом доме. Эти картины были моими самыми лучшими работами за долгое время, но они меня не прокормят. В моей голове было много грандиозных планов для картин, но все эти планы казались детскими фантазиями. Сейчас я смотрел на реальность: я был сломлен, голоден, у меня не было никакого способа получить деньги, голова пульсировала, желудок болел. Единственное, что меня радовало, позже я мог увидеть Бёрд. Несмотря на то, что вчера я довел ее слез в заключительных муках своей эйфории. Мне нужно было найти способ объяснить ей, что я просто шутил. Я знаю, это казалось жестокой шуткой, но я просто пытался оседлать волну несокрушимости, которая накатывала на меня рядом с ней.

Я нашел крекеры, сыр и сок, которые покупал для нашего пикника, и съел все до последней крошки.

В ванной я увидел себя в зеркале. Я определенно потерял вес за последние недели. Даже мое лицо казалось немного худее. Бёрд приносила мне еду с работы, но меня ничего не интересовало. Пища — это самый низкий приоритет, когда ты чувствуешь себя несокрушимым. Я не помнил, когда последний раз полноценно ел. Я многое не мог вспомнить. Мои воспоминания кружились, как быстрая карусель.

Мне нужно было выйти из квартиры. Давление стен вокруг меня увеличивалось, я чувствовал, что они могут рухнуть и раздавить меня в любое время. Мне нужно было к чертям убираться из этого места и выяснить, как справиться с этим. Я не хотел, чтобы Бёрд видела это. Это было жалко и печально, а ей не нужно было это в своей жизни.